Голландцы воспользовались случаем, чтобы восполнить образовавшийся дефицит яванским кофе. Со своими рабочими они обходились не так жестоко, как французы, но тоже держали их в рабстве. И если яванцы обрабатывали деревья или собирали урожай в душной тропической жаре, то «белые хозяева островов, – пишет историк кофе Хейнрих Эдуард Якоб, – показывались из прохлады жилищ всего на несколько часов в день».

В начале 1800-х годов, когда на Яве служил Эдуард Дауэс Деккер, положение рабов мало изменилось. В знак протеста Деккер подал в отставку и позднее написал роман «Max Havelaar»5, выпущенный под псевдонимом Мультатули. Деккер писал:

Деккер безжалостно бичует голландских плантаторов: они «сделали свою землю плодоносной за счет тяжкого труда рабочих, у которых отняли участки. Они ничего не платят рабочим и отнимают у них последний кусок пищи. Они богатеют на нищете других».

Слишком часто в истории кофе эти слова оказывались правдой. Но мелкие фермеры и их семьи, как в Эфиопии, державшие небольшие кофейные посадки в горах, тоже жили за счет кофе, и, конечно, не везде рабочие плантаций подвергались жестокому угнетению. Зло не в дереве и не в трудности его выращивания, а в плохом обращении с теми, кто вынужден нести на себе бремя тяжелой работы.

В 1806 году, через три года после начала войны с Англией, Наполеон объявил, что Франция полностью обеспечивает себя сама, и ввел так называемую континентальную систему, рассчитывая задушить Англию блокадой ее европейской торговли. «В прежние дни, если мы хотели богатеть, мы должны были иметь колонии, утвердиться в Индии и на Антильских островах, в Центральной Америке и в Санто-Доминго. Эти времена прошли и изжили себя. Tout cela, nous la faisons nous-mêmes! (Все, что нужно, мы произведем сами!)» – заявил он. Континентальная блокада способствовала появлению многих индустриальных и сельскохозяйственных новинок. Французским ученым удалось, в частности, получить сахар из свеклы, что снижало зависимость от сахарного тростника.

Но европейцы кофе сами производить не могли. Наиболее подходящим его заменителем оказался цикорий. Это растение с синими цветочками (разновидность эндивия зимнего) имеет длинный белый корень горького вкуса. Поджаренный и измельченный, он внешне напоминает кофейный порошок. Горячий отвар, горький и темный, тоже можно принять за кофе – только без аромата, вкуса, насыщенности и бодрящего кофеина. Но при Наполеоне французы так привыкли к цикорию, что даже после отмены континентальной системы в 1814 году продолжали подмешивать цикорий к настоящему кофе6. Креольское население французской колонии Новый Орлеан вскоре переняло эту привычку.

С 1814 по 1817 год, когда Амстердам возвратил себе позицию лидера в кофейной торговле, цены колебались в пределах 16–20 центов (в тогдашних американских долларах) за фунт, что было весьма умеренно по сравнению с 1,08 доллара за фунт в 1812 году. Повышение спроса на кофе в Европе и Соединенных Штатах подняло цену до 30 центов и больше (на яванские зерна). Повсеместно кофейные плантации стали расширяться, a в некоторых регионах, например в Бразилии, специально под кофе расчищали новые площади в джунглях.