Утомил тебя, да? Ну, ничего, ты спи, спи. А я посижу тихо рядом, математику поучу. Так радостно сегодня, как будто я всё-всё могу. И билеты, и математику, и даже твой сад победить!
Контрабанда
– Бабушка! Как я бежал к тебе, как бежал! Папа с мамой только головами покачали, а у нас… Ох, ты же не знаешь ничего. Я сейчас расскажу. Только дай присяду, ноги не держат…
Ты же помнишь Книфе? Ну, конечно, я тебе про него все уши прожужжал. Я там был сегодня, обедал, как всегда. Так хорошо было, спокойно. Труди разливала чай, Тэд травил байки. Аня колдовала над чем-то новеньким: у неё были такие хитрые глаза, что я испарился из кухни, чтобы не сбивать вдохновение. Даже Лар пришёл в непривычное время, поздоровался – мы уже на «ты»! – и, не успев снять пальто, что-то быстро застучал на ноутбуке. Такой успокаивающий цокот клавиш… Я совсем носом клевать начал.
И тут меня обдало холодом. Это в Книфе-то, где воздух всегда тёплый и ласковый, как дыхание! Я так удивился, будто мне в лицо ледяной водой брызнули. И вроде бы совсем проснулся, но пошевелиться не могу, как в кошмаре. Тут дверь распахнулась – а там двое в костюмах и с папками стоят. Один – большой и высокий, а вторая – маленькая и тонкая, с оттопыренными ушками и гулькой на затылке. Хлопнули дверью и идут к стойке: она широко шагает, уверенно, а он рядом семенит и глядит на неё сверху послушно. Подошли, он её на барное кресло подсадил, она ножку на ножку, папку на колени и на Тэда уставилась. Долго так смотрит, прямо насквозь, а он замер и стакан протирать перестал. Труди, рядом стояла: она подняла руки к сердцу и уже не смогла опустить.
– Галина Львовна! – объявила тонкая, и голос у неё был резкий такой, высокий. Кажется, негромкий, но все услышали и на неё обернулись. – Инспектор отдела специального таможенного контроля.
Высокий сложил руки на груди и обернулся на зал. Там ещё с первого ледяного дуновения народу стало меньше, а теперь последние гости оставляли деньги и пропадали за дверью, по пути старательно отводя глаза. Галина Львовна сверилась с блокнотом и подняла глаза на Тэда:
– Документы.
Наступила такая тишина, что Аня перестала стучать ножом, пошумела водой и выглянула из кухни. И как была, с полотенцем в руках, привалилась к дверному косяку и застыла.
Тэд еле-еле поставил стакан на стойку, будто сам воздух ему сопротивлялся, и выдавил:
– У Книфе все документы в порядке.
– Документы на ввезённое.
– Мы ничего не ввозили! – вяло заспорил он.
– Вы ввезли это, – Галина Львовна обвела рукой Книфе.
– Но это есть наша работа! – прошептала Труди.
– То-то и оно, что ваша, – холодно подтвердила инспекторша и помахала невесть откуда взявшимся чёрным прибором: стрелка в нём зашкаливала. – Ваша контрабанда. Местные приложили руку только к продуктам, как и сообщала тайная проверка.
– Краснолицый мужчина с аллергией на всё? – горько спросил Тэд.
– Не на всё. Только на лишнее, – она спрыгнула на пол и вынула из папки сложенный лист бумаги. Расправила и начала читать:
– Тэд и Труди Кэрроллы! Вы обвиняетесь в нарушении правил пребывания вторичного туриста. Вы подлежите немедленной депортации и предстанете перед – она придвинула листок ближе к глазам – королевским судом. Контрабанда подлежит немедленному уничтожению, а помещение будет дезинфицировано, – она обвела взглядом зал, убедилась, что мы не можем стряхнуть оцепенение, и скомандовала: – Геннадий Эдуардович, приступайте.
Высокий уже держал в руке бутылочку с пульверизатором. Он прошёлся по залу, брызгая во все стороны. Запахло спиртом и лекарствами. Высокий вернулся к стойке, вынул чёрную книгу с пустой обложкой, раскрыл и начал гулко читать нараспев, мешая полузнакомые слова с латынью и, кажется, греческим: