Неужели она флиртовала?

Яна села за маленький столик в углу, устроилась поудобнее и приготовилась наслаждаться. Но в этот момент из сумки предательски зазвонил мобильник. На звонок она установила в свое время одну из своих любимых песен, но сейчас не была ей рада. Внутри все сжалось, радостное настроение ухнуло в пропасть, несъеденный пирог отчаянно перестал быть соблазнительным. Наверняка ее хватились на работе. Что придумать? В голову не лезли мысли, что придумать, какая причина может быть у такой неоправданно затянутой отлучки. Война? Землетрясение? Ограбили, сбила машина? О, нет. Вина накрыла ее с головой, на секунду ей захотелось вернуть все назад. Мгновенно пришло еще одно ужасное понимание – она не сможет ничего придумать, ведь когда она придет на работу, ВСЕ увидят, что она ходила стричься! Она чуть не заплакала, а предательский мобильник все никак не нашаривался в бездонной сумке. А ведь не подойти нельзя, ни за что!

Наконец дрожащие пальцы нащупали в сумке холодный вибрирующий смартфон, который тут же был извлечен из недр. Что? Это не с работы. Это звонила единственная Янина подруга Марина.

Яну накрыло одновременно облегчение и досада. Облегчение – что неприятный разговор с начальством отложен, досада что не удастся насладиться уже ни кофе, ни пирожным, не подойти было выше ее сил. Во-первых, Марина была действительно ее единственной подругой. В прямом смысле. Других не было вообще. Обидеть Марину было то же самое, что обидеть саму себя, это было важно тем более потому, что та находилась в состоянии развода с мужем, который то уходил к любовнице, то приходил, то снова забирал часть вещей, потом снова возвращался за какими-то тапками, оставался на неделю и уходил снова. Это продолжалось уже несколько месяцев, Марина страдала без него, и еще больше страдала с ним, часто плакала и все время советовалась с Яной, что же делать. Что делать, было и без Яны понятно, но для обеих слово развод было каким-то стыдным, оно означало личную неудачу и признание неправильности собственной жизни. Успех – это стабильность. И обе сходились на том, что семью надо стараться сохранить. Это было выматывающе для всех, а Яне иногда казалось, что Марина начинает наслаждаться ролью обманутой жены, такой жертвы, которую обидели и теперь всем надо ее неистово жалеть, слушать, помогать. У Марины с Пашей был семилетний сын. Марина истерила, заставляла истерить сына, звать папу назад, она требовала помощь, говорила, что не справляется – Паша жертвенно приходил помогать, а потом снова уходил в другой дом, и иногда Яне казалось, что все к этому привыкли и такая стабильность Маринке даже нравится.

Маринка требовала, просто взывала о помощи. А Яна не могла понять, чем тут можно помочь, поэтому молча выслушивала и сокрушенно соглашалась со всем.

Досада заключалась в том, что разговор, возможно, планировался долгий, как обычно, отклонить или не ответить на вызов было чревато серьезной обидой, поэтому, внутренне сжавшись, Яна приготовилась слушать.

Марина плакала.

– Яна, привет, ну я звоню, что ты так долго подходишь? На работе? – и, не расслышав невнятное «угу», продолжала, – Представляешь, он опять ушел. Сказал, что хватит с него.

– Марин, ну он же столько раз уходил-приходил, и придет еще раз.

– Да, понятно что придет, но мне невыносимо уже, что он с ней постоянно, а пока эту неделю жил с нами, – запрется в туалете, или курить выйдет, так на час-полтора, и строчит ей смс-ки, в вк постоянно, – я ему сказала что ты раз с нами, так будь с нами, а ты как ненормальный куда-то все время уходишь, а он огрызается, ни одного слова хорошего мне не сказал. Я ему и ужин, и белье чистое, и маникюр новый сделала, – ну за что мне это?