– Да как-то и нечего рассказывать. Спросит, как дела, говорю, что хорошо.

– Ну вот видишь. Он, наверное, тоже переживает что ты молчишь – не говоришь.

Такая мысль Яне в голову не приходила раньше. Она подумала, что о встрече с Германом она ему не рассказала, новой стрижкой не похвасталась, а он поздно лег спать, и возможно не заметил.

Из кофейни Яна вышла только под самое закрытие, с Иронькой они прогулялись вместе до метро, и распрощались как очень близкие подруги. Яне казалось, что сегодняшняя встреча одна из самых приятных встреч за последние несколько лет, и вечер тоже один из самых приятных. Неприятной черной точкой маячила только Янина забывчивость и необходимость теперь позвонить Марине, чтобы как-то наладить с ней отношения. Она решила, что сегодня уже поздно, утро вечера мудренее, и на крыльях радости поплыла домой в надежде вечером выпить чаю с Сашей, рассказать ему о приятной встрече с их общей знакомой, просто поговорить по душам, чего они не делали уже очень давно.

Дома было пусто, темно и прохладно. Несмотря на жару, квартира прогревалась плохо, в ней всегда было мрачновато, и как будто сыровато. Сашки дома не было.

Яна достала телефон, чтобы позвонить ему, и увидела непрочтенную смску, отправленную 3 часа назад – «ночую на работе, доделываем проект. До завтра!»

Завтра так завтра. И поговорим, и посидим. Ох, нет, завтра выходной, а на выходных она всегда ездила с родителями на дачу, помогать – копать, мыть, сажать, – звонить предупреждать что не приеду было уже слишком поздно.

Немного расстроившись, Яна поплелась в свою одинокую кровать.

«Главное – не забыть позвонить Маринке!!» Подумала она, засыпая.

Вскочив с кровати, она взяла первую попавшуюся бумажку и вывела там – МАРИНА.

Яна с надеждой перечитала надпись на двери «маленькое счастье, которое ты можешь себе позволить!» и вошла в кофейню. Слоган снова вдохновил ее. Сегодня она готовилась к счастью, в любом его виде, и снова почувствовала, как внутренний стакан радости начинает наполняться. Словно все эти годы, с того момента, как он был разбит, что-то внутри взращивало его, и вот он – блестящий и новый – готов к подвигам. В кофейне волшебно пахло ароматной булочкой, кофе, корицей, чем-то потрясающе нежным и вкусным. Как и в прошлый раз, Яна ждала чуда. В прошлый раз оно случилось. Сегодня она ждала, что оно повторится вновь – возможно, это и было причиной неуловимого страха – одно дело ждать чуда, другое дело – знать, что оно придет, немного бояться разочарования. Вдруг не случится? Вдруг это совсем не то, что ей нужно? Внутри все вибрировало и трепетало, – то ли от предвкушения перемен, то ли от нетерпения перед встречей с красивым мужчиной.

Герман сидел на том же месте, с тем же ноутбуком и чашкой кофе. Он увлеченно всматривался в экран, и Яне на миг показалось, что он сейчас находится в какой-то параллельной вселенной, его разум далеко, а здесь сидит просто манекен, похожий на человека – так неподвижна была его поза, так неестественно отведен локоть, лежащий на краю стола, словно бы он окунулся в безвременье. Это продолжалось всего несколько секунд, пока Яна шла к столику. Вдруг Герман вздрогнул и ожил, улыбнулся, кивнул с энтузиазмом поймав ее взгляд, при этом его слегка длинноватый нос почему-то дрогнул.

У нее представилась возможность хорошенько его разглядеть. Он был красив, это правда. Это была вполне зрелая, но еще немного юношеская красота, которая позволяет взрослым мужчинам до почтенных лет выглядеть очень молодо, но как-то замысловато перерождается в мужскую, не брутальную, но очень гладкую и опрятную. Она представила, как он был хорош, наверное, лет 10 назад, а сейчас совсем другой, и все равно хорош. Слегка вьющиеся светлые волосы оттеняли высокий загорелый лоб. Две небольшие залысины делали его солиднее. Залысины – плохое слово, некрасивое, оно не могло описывать то, что произошло с его лбом за последние годы. Это скорее было то, что сделало его более высоким и выразительным. Яна подумала, что обычно мужчина с залысинами выглядит глупо, старо, неухоженно, а этому они придают мужественности, взрослости, уверенности. Без них он был бы совсем мальчишкой.