– Софи никогда не была ведьмой. Она всего лишь немного умела колдовать. И ее скорее можно назвать доброй волшебницей. Стало быть, я при всем желании не могу быть ведьминым отродьем, – резонно заметил Маркус.

– Мерзкое животное! – заверещали Розалина. – Он еще и язык распускает!

Кот обиделся:

– Ты слышала? – возмущенно обратился он к Ариане. – И эта туда же! Значит, меня в собственном доме оскорблять можно, а мне на дверь никому указать нельзя?

Он завертелся на месте, повернулся спиной к присутствующим, сел и уставился на падающий за окном снег.

– Если ты не продашь эту халупу и не последуешь моему совету – можешь считать у тебя нет ни матери, ни сестры. Ты променяешь семью на жалкий домишко и дурацкую кофейню? Ну, ну! Знай – мне будет совершенно безразлично, что ты влачишь жалкое существование и перебиваешься с хлеба на воду. Я тебя на порог не пущу, неблагодарная! Ломаного гроша тебе не подам!

Матушка сердито поставила чашку на блюдце. Фарфор жалобно зазвенел.

– Розалина, пошли, – кивнула она младшей дочери. – Ты еще очень пожалеешь, что ослушалась меня, Ариана! – гневно подняла кверху указательный палец матушка. – Одумаешься, да поздно будет. Даю тебе последнюю возможность исправить свои ошибки. Жду тебя у нотариуса завтра в полдень. Подпишешь передачу прав на дом и вернешься в лоно семьи. Или не рассчитывай на мою помощь!

– Очень страшно! – Маркус проводил насмешливым взглядом покидающих столовую метрессу Корр и Розалину.

Сердито хлопнула входная дверь, в буфете тонко и тревожно зазвенела посуда.

– Нехорошо получилось, – вздохнула Ариана, убирая со стола.

– Что нехорошо? – искренне удивился Маркус. – Может, побежишь за ними, вернешь, извинишься и согласишься продать все ради прихоти твой матушки? Не повторяй ошибки своего отца. Он всю жизнь плясал под дудку метрессы Корр. И что хорошего получилось? Ушел в мир иной в расцвете лет, не выдержав капризов сварливой жены. Да и младшая дочка не лучше мамаши. Твоя жизнь в твоих руках. И только тебе принимать решения.

– Ты прав, – согласилась Ариана. – Но все-таки это моя семья.

– Тут два варианта. Или ты возвращаешься к ним и батрачишь на мамашу всю оставшуюся жизнь. И даже не надейся, что тебе позволят выйти замуж. Ты матушке нужна в качестве горничной «прими-подай». Или живешь так, как считаешь нужным, без оглядок на вашу жадную семейку. Разумеется, будет трудно. Но зато ты ни от кого не зависишь и живешь так, как считаешь нужным.

– Не надо меня уговаривать. Я уже все решила, – Ариана налила в миску Маркуса молока и поставила на подоконник. – Но все равно как-то нехорошо…

Кот поспешно развернулся, едва не сбив широким задом горшок с геранью, устроился поудобнее и с аппетитом залакал молоко.

– Ну, знаешь ли, на всех не угодишь. Так что забудь о сегодняшнем разговоре и продолжай делать то, что начала. Твои печенья великолепны, не слушай брюзжаний матушки. Кстати, дай-ка мне парочку, – потребовал кот. – С молоком они сочетаются идеально.

Кот ловко подцепил когтями печенье, макнул его в молоко, откусил и закатил глаза к потолку от удовольствия.

– Изысканный божественный вкус! А кому не нравится, не ешьте, насильно никого не заставляют.

– Мне пора в кофейню, – Ариана надела белоснежный фартук и подгрузила на голову жестко накрахмаленную кружевную наколку, поправила бант на затылке. – Надо сменить Филиппа.

– Хороший у тебя помощник, – заметил Маркус. – Молодой и шустрый. Ему всего шестнадцать, а такой трудолюбивый. Не в пример твоей сестре. Она тоже могла бы работать в фамильной пекарне, а не сидеть сложа руки. Вся в вашу мамашу. Если бы они обе работали, а не строили из себя знатных дам, глядишь, и дела бы у них пошли в гору.