– Боже мой, и все это ты сделала сама? – воскликнула Элисон, и Робин улыбнулась, увидев, какой довольной выглядела Дейзи. Ее густые рыжие волосы падали ей на лицо, когда она сообщала бабушке новые факты.

– Бабушка, ты знала, что у мокриц скелет снаружи? Это называется экзоскелет. Мокрицы относятся к подотряду ракообразных из отряда равноногих, – объяснила Дейзи, немного запинаясь на длинных словах, – а еще…

– Они очень, очень скучные, – раздался из гамака голос ее брата. – Почти такие же скучные, как ты.

– Они не скучные! Бабушка, скажи ему!

Робин чистила горох, пока ее мать разбиралась с детьми. Несмотря на свои слова, отчасти она была рада, что Элисон не пошла на вечеринку, и не в последнюю очередь оттого, что Джон сильно напился. Робин с трудом дотащила его до такси. Этим утром лицо у него было бледное и помятое, как старый бумажный пакет, и он выглядел очень подавленным. Похмелье ли было причиной его молчания? Или он что-то обдумывал? Робин определенно нужно было улучить момент и поговорить с ним, докопаться до того, что у него на уме.

– Больше всего мне в моих детях нравится то, что они все такие разные, – однажды призналась ей Джини. – Джон – амбициозный. Пола – верная. Дэвид всегда всем доволен. Что же касается Стивена, он был ребенком-сюрпризом и с тех пор не перестает меня удивлять!

В тот момент Робин понравилось, что ее мужа назвали амбициозным. Но Джон был не только амбициозным, но и беспокойным, поняла Робин. Недовольство статусом-кво заставляет человека идти вперед, бесконечно пытаться достичь большего. Не лучше ли быть всегда довольным, как Дэвид? Просто наслаждаться тем, что у тебя есть?

– МАМА! Я же просила, подойди и посмотри на домик! – крикнула Дейзи, и Робин моргнула, отгоняя тревоги, а потом послушно вышла на солнце.

Все построили дома, подумала Робин, садясь на корточки, чтобы восхититься усилиями дочки. Настоящие, или воображаемые, или для мокриц, все так много трудились, чтобы создать и построить, сделать окна и двери, чтобы назвать место домом, как будто этого было достаточно, чтобы отгородиться от всего плохого. Мысли Робин вернулись к их собственному теплому, комфортному дому в тихом тупике, доме, где в шкафах стоял фарфор, а в ванной – зубные щетки, где диваны были продавлены прыгавшими на них детьми. Это была жизнь, которую они вместе с Джоном создавали для своей семьи, вещь за вещью, год за годом, воспоминание за воспоминанием. Она подумала о том, что муж стал в последнее время часто задерживаться по вечерам. Она надеялась, что их уютному маленькому миру не угрожает катастрофа. Ведь так?

Пола Брент умела всегда и во всем видеть хорошее. На работе она не моргнув глазом называла маленькую сырую дыру «выгодным вложением». Будучи матерью двух мальчиков-подростков, она научилась находить положительное там, где другие его не видели. Когда Полу вызвали в школу, потому что ее старший сын испортил стену граффити, она ответила: «По крайней мере, он знает, как пишется слово “вагина”». И, помоги ей бог, она семнадцать лет была замужем за Мэттом Брентом и все еще находила забавными письма, адресованные «Мистеру и миссис Брент». Но в этот день, в гостиной родительского дома, в той самой комнате, где она в детстве смотрела мультфильмы, лежа на диване, и где в дальнем углу каждый год ставили рождественскую елку, она понимала – все, что казалось ей простым и ясным, теперь разрушено. Оказалось, что в некоторых ситуациях увидеть что-нибудь хорошее попросту невозможно.

– Увы, я должен вам всем признаться, что в прошлом у меня был роман на стороне. – Таким гамбитом открыл игру ее отец, и эти слова вонзились в ее мозг, словно шрапнель. Поле пришлось вцепиться в подлокотник дивана, потому что ей показалось, что пол уходит у нее из-под ног, как на борту корабля, терпящего крушение. Подождите –