Седачев шумно засопел. Все снова захихикали, но смех быстро оборвался. Видимо, студенты вспомнили о вчерашнем происшествии. Тут отворилась входная дверь, и в студию зашла директриса. Учащиеся дружно вскинули на нее глаза.

– Ребята, у меня для вас важное объявление, – произнесла Елена Федоровна, плотно прикрыв дверь за собой. – Все вы знаете о том, что случилось с Леной Симбирцевой. Дело расследует полиция, сегодня представители приедут в нашу академию и, скорее всего, снова начнут задавать вам разные вопросы. Сразу предупреждаю: местная полиция, как и многие жители Клыково, ничего не знает о Первородных и наших внутренних делах. Все беседы с господином Мезенцевым, расследующим это ужасное происшествие, будут проходить в моем присутствии либо в присутствии Ларисы Аркадьевны. Наедине с полицией старайтесь не общаться! Возможно, кого-то из вас мы будем вызывать во время занятий. Приходите быстро и заранее тщательно подумайте о том, что будете говорить следователю. Все понятно?

– Все, – в один голос ответили присутствующие.

Директриса молча кивнула и удалилась. Остаток урока прошел в полной тишине.

Художник из Тимофея был никудышный. К окончанию занятия, когда все остальные ученики уже разошлись, он кое-как изобразил на бумаге нечто, отдаленно напоминающе картофелину с руками, ногами и головой, а затем сдал рисунок учителю.

– Надеюсь, сражаться ты будешь лучше, чем рисовать, – хмыкнула Прасковья Игоревна, так и этак крутя перед собой рисунок.

– Кажется, я догадываюсь, к какой категории вы меня отнесли, – угрюмо кивнул Тимофей. – «Совсем пропащие»?

– Возможно, специально для тебя я введу четвертую категорию, – последовал ответ. – «Ниже плинтуса».

Зверев скорчил недовольную мину. Но, надо отдать ей должное, Прасковья Игоревна, разглядывая его художества, хохотала не слишком громко, а потом просто приказала ему топать отсюда. Что Тимофей и сделал с превеликим удовольствием.

Полицейские действительно появились в академии сразу после обеда. – На манеже все те же, – отметила Алиса, едва их увидев.

Владимир Мезенцев и его помощник Виктор начали с того, что обыскали комнату, в которой жили погибшая и две ее подруги Татьяна Купала и Алика Миронова. Девушек предупредили заранее, поэтому они успели спрятать различные ритуальные и магические приспособления в кладовке общежития. Полицийские не увидели ни черных свечей, ни медного котла, ни костяных амулетов. Зато они изъяли планшет, записные книжки, кое-что из личных вещей Симбирцевой. А еще – небольшой позолоченный ключ с брелком из оргстекла. Виктор обнаружил его в кармане ветровки погибшей.

– От чего этот ключ? – спросил шериф у Алики.

Та озадаченно взглянула на Татьяну. Девушки одновременно покачали головами.

– Впервые его вижу, – сказала Миронова. – У нас в общежитии нет шкафов, к которым он подошел бы.

Мезенцев бережно опустил ключ в пластиковый пакетик и включил в список других улик. Затем начались допросы в кабинете директрисы. То и дело вызывали студентов, которые были знакомы с Симбирцевой лучше других, а также тех, кто присутствовал вчера на мероприятии в музее. Тимофей нутром чуял, что и его вскоре пригласят для разговора.

А пока он сидел в уютной гостиной женского общежития. На стене большой телевизор передавал последние новости. Несколько девчонок, расположившихся прямо на полу на толстом ковре, внимательно слушали ведущего. Димка и Карина сидели рядом с Тимофеем на диване, Женя и Луиза расположились в креслах напротив.

– И вообще, я не могу понять, почему они вызывают всех? – недоумевала Женя. – Ленка дружила только с двумя девчонками в академии. С Танькой Купалой и Аликой Мироновой. Вот их бы и допрашивали, этим кукушкам наверняка что-то известно.