Уже потом, после матча, однокурсники Вадима, которые сидели на трибуне, рассказывали ему, как львовские болельщики между собой переговаривались: «Надо этому долговязому ноги переломать. Хорошо, гад, на воротах стоит». Вадик, действительно, в тот день творил чудеса. Никогда в дальнейшем, даже в том кубковом матче, он не вытянул столько мертвых мячей. Два раза он вытаскивал плюху из девятки. Три раза отбил выход один на один. Взял пенальти. Словно футбольный бог вселился в него тогда. В какой-то из моментов он уже лежал на земле после очередного удара, ворота были фактически пустые, защита отстала, а мяч был в десяти метрах от ворот, и один из львовян набегал прямиком. Встать на ноги у Вадима не оставалось времени, он изогнулся из последних сил, принял какую-то йоговскую позу с прижатыми к земле плечами и поднятыми под прямым углом ногами, мяч черканул краем по носку бутс и ушел на угловой…

Матч так и закончился: 0—0. На трибуне творилось что-то невероятное. Львовские болельщики неистовствовали. На поле тоже страсти были нешуточные. Судья сразу после финального свистка кинулся спешно разнимать зачинавшуюся драку. Вадим еле держался на ногах. Однокурсник Коля Жмыхин, который не играл и сидел весь матч на трибуне, пробился сквозь эту накаленную толпу, долго тряс руку Вадима, обнимал его и называл Дасаевым. Потом его начали качать…

Самая поразительная картина из того матча: после свистка один из львовян вдруг отделился от всей беснующейся массы, пробежал через полполя, дождался пока Вадика опустят на землю и после этого пожал ему руку. Наверно, нет сладостней чувства, чем то, когда лютый враг признает твои заслуги и пожимает руку…

Пока Вадим готовил завтрак, Анюта валялась на диване и смотрела телевизор. Рядом с ней лежала ненавистная скрипка и раскрытая нотная тетрадь с ненавистной сонатой. Возле скрипки, свернувшись клубком, спала Лютеция.

Телевизионная антенна брала здесь всего четыре программы, поэтому особенного выбора у Анюты не было. Пощелкав пультом, она остановилась на кулинарной передаче. Знакомый по какому-то сериалу дядя быстро-быстро крошил морковку на тонкие кругляшки.

– Папа, а ты так можешь?

– Не могу.

– Почему?

– Потому что мне это не надо.

– Почему тебе это не надо?

– Потому что я не тороплюсь.

– А если бы торопился, то научился?

– Если бы торопился, то научился.

– А что у нас на завтрак?

На завтрак был традиционный омлет с жареной колбасой. Если завтрак готовил папа, то всегда был омлет – в лучшем случае с жареной колбасой, в худшем – без ничего. К счастью для родителей, Анюта была на удивление не привередливым в еде ребенком. Она ела почти все, что ей предлагали, и съедала без остатка. Только тушеную капусту есть отказывалась наотрез…

Вадим расставил тарелки на обеденном столе. Этот стол был гордостью Катерины. Она заказывала его в никому неизвестной фирме из Белоруссии и три месяца ждала доставки. Большой прямоугольный стол из массивных дубовых досок, в стародеревенском стиле – корявый и величественный. На таком столе две тарелки с омлетом смотрелись сиротливо.

Они ели и косились на телевизор. Кулинарная передача сменилась новостями. Погоду на завтра обещали «около нуля».

– Снова снег пошел, – заметил Вадим, посмотрев в окно.

Крупные хлопья были похожи на пух из разорванной подушки.

– Может, пойдем на лыжах покатаемся? – предложила Анюта.

– Снег мокрый. Лыжи скользить не будут.

– А, – Анюта равнодушно продолжила жевать омлет. Она не очень-то и хотела выходить из дома, а предложила только потому, что знала точно – папа все равно никуда не пойдет. Он редко выходил за пределы их участка.