Это вполне объяснимо. Во-первых, не так много людей идут на госслужбу, а чиновники в окружении всегда выделяются сильнее, как представители запоминающейся профессии. К такого рода профессиям я отношу также врачей, учителей, спортсменов, актеров, журналистов и других ярких представителей профессионального сообщества.

Во-вторых, если ты не окончил какой-нибудь специфический ВУЗ, например Университет МВД, театральное училище или техникум при крупном заводе, то среди твоего окружения будут преобладать менеджеры по продажам, аналитики или другие специалисты, а не представители Минфина России. Это несмотря на то, что в любом государственном органе ты можешь заниматься любой деятельностью, начиная от административной, бухгалтерской или ассистентской до решения стратегических или сущностных задач, которые определяют лицо учреждения.

После устройства в Минфин при встрече мои друзья, знакомые или просто люди, которые узнавали мое место работы, сразу в 90% случаях задавали мне следующие вопросы:

– Что у нас с долларом? Покупать или продавать?

– Почему так цены растут, когда это прекратится?

– Когда нам (врачам/учителям/судьям и остальным бюджетникам) поднимут зарплату?

– Пенсию будут индексировать?

Есть еще много других вопросов, ответы на которые так или иначе были важны для каждого человека. Были, конечно, вопросы и глобальные. Они скорее исходили от тех, кто много читал, ориентировался более-менее в макроэкономике и бюджете.

– Бюджет в этом году с каким дефицитом сведем?

– Зачем мы деньги накапливаем в резервах и при этом занимаем?

– При текущих ценах на нефть сбалансируем бюджет?

– Почему Россия простила долги кому-то?

После всех этих вопросов, а многие из них слышишь изо дня в день, так и хотелось ответить: «Я не в курсе, у меня вообще другой участок работы, и я этим не занимаюсь. В Минфине около 1,5 тысяч человек и на каждый участок свой специалист.»

Но ответив пару раз в таком ключе, я понял, что такие ответы выглядят как отговорки. Ведь никого не волнует, что перед тобой не пресс-секретарь учреждения, а рядовой сотрудник, который может вообще с этими вопросами не пересекаться. Я просто понял, что раз ты представляешь Минфин, то должен примерно понимать, что в нем происходит и знать, что ответить на вопросы окружающих.

Главное придерживаться правильного принципа: при ответе на вопросы не разглашать внутреннюю информацию, а доносить до широких масс официальную позицию ведомства. Ведь порой журналисты (при всем моем уважении к этой профессии) или разного рода блогеры преподносят новости очень обрывочно, освещая их только с одной стороны, стараясь поймать поверхностный хайп, а не разобраться по сути. Хотя бывают, конечно, и обратные примеры, что вызывает большое уважение. Всегда ценишь особо людей, которые не находясь внутри, разбираются в твоих вопросах на очень высоком уровне.

Я могу точно сказать, что каждое решение, принимаемое Минфином или вырабатываемое им для принятия на более высоком уровне не то, что 7 раз, а 107 раз отмерено, прежде чем один раз быть отрезанным и представленным публике. Всегда просчитываются альтернативные варианты и, если решение не идеальное, это значит только одно – остальные варианты были еще хуже.

Когда-то будучи заместителем министра, в интервью «Коммерсант-Деньги» Максим Орешкин в ответ на вопрос, что хочет Минфин, ответил:

– Минфин хочет, чтобы люди были счастливы. Мы не политики. Наша задача – показать: вот решение, у него есть плюсы и минусы, вот другое решение – у него другие. Решений только с плюсами не существует. Хотите рост – пожалуйста, высокое потребление здесь и сейчас – пожалуйста. Но все вместе и сразу не получится. Чудес не бывает.