Счастливый вещатель тараторил без устали, оглядывая площадь и видя обращённые к нему лица горожан.

– После этой прозрачной ночи наступает светлое утро, когда ни один житель страны не может вовремя приступить к своей работе, потому что не спал. Стрелки же часов этой ночью не чувствуют никакого сопротивления и скользят с такой скоростью, что нельзя сказать точное время. Все приходят на работу либо на два часа раньше, либо на три часа позже. Вот почему Большой Совет Гортрии издал указ и сделал эти дни праздничными.

ГариУс махнул рукой Трепасу в знак благодарности за интересный рассказ. Тот, в очередной раз забыв об осторожности, привстал и выпал из открытого окна своей каморки, но не упал вниз, а словно застыл в одном из воздушных слоёв. Некоторые, как и он, висели в воздухе и барахтались, как малыши в воде. Многие низко кланялись ему, восхищаясь его ораторским талантом.

Линьк счастливо улыбался, когда, озирая площадь, заметил, как у ворот Ратуши двое стражников тоже вдыхали пузыри и подлетали чуть ли не до козырька над воротами. Затем они выдыхали и мягко приземлялись у своих небольших будок. При этом они не выпускали из рук остроконечные пики. После столь азартной игры им показалось развлечений маловато, и один снял свой тюрбан, напоминающий мяч, выдернул длинное перо и стал им играть подобно мячу. При одном очень сильном ударе тюрбан подлетел столь высоко, что одна из пролетающих мимо птиц уселась в него, как в гнездо, и продолжила полет до ближайшего сквера.

Мчаться за птицей было бесполезно. Тогда стражник зашёл в свою будку и дернул за странно торчащие концы ткани, прикрытые металлической пластиной. Тут же появилось длинное полотно, которое он стал уверенно наматывать на голову и остановился лишь тогда, когда его товарищ прокричал:

– Стоп!

Это было сделано кстати, потому что новый тюрбан оказался в полтора раза больше прежнего. Затем он заправил свободный конец меж витками ткани, вставил огромное перо и с превосходством покосился на своего товарища, который остался доволен тем, что их не заметил из окон Ратуши начальник караула, который сам в это время жонглировал колобками на радость окружающим малышам.

ГариУс с восторгом наблюдал за всем происходящим, когда внезапно мимо него промчалась самоходная колесница, сверкающая золотом. Она была так ярка, что трудно было оторвать взгляд от её блеска. К тому же, она ещё беседовала с прохожими через большой клаксон, торчащий из одного подлокотника. Тележка была двухместной, с небольшими креслами в форме таблеток. Она двигалась по кругу, желая привлечь внимание к себе и уговаривала горожан прокатиться по городу. Желающих не было, и повозка продолжала колесить меж толпами. Подъезжала к каждому прохожему, приглашая на небольшую экскурсию. Никто не соглашался, и она загрустила.

Внезапно ГариУса окликнули, и он обернулся, не узнав голос. Перед ним стоял высокий пожилой мужчина в очень высоком и мятом, как меха гармошки, головном уборе. Его шляпкляк с яркой лентой был очень выразительным и активно реагировал на каждое движение головы. Он будто что-то пережёвывал в своей пустой утробе и этим очень отвлекал своего владельца, который всё время закатывал глаза вверх.

– Влат Краэ – городской старожил и местный историк в одном лице, – проговорил он, приподнимая край своего странного головного убора.

В одной руке он держал необычную трость, которая могла превращаться в подзорную трубу. Стоило ему лишь нажать на небольшую кнопку чуть ниже рукоятки, как трость переламывалась пополам, и любой желающий мог посмотреть на город через увеличительное стекло. Влат Краэ предлагал это сделать при каждом удобном случае, указывая на какой-то фрагмент или элемент фасада, чтобы можно было рассмотреть мелкую деталь подробнее.