Маня, как человек, оскорблённый в лучших чувствах, но очень практичный, закатила вселенский скандал. И надо же, ей удалось надоить козлов!

Любовник мужа оказался крутым банкиром. Не желая огласки своей нетрадиционной сексуальной ориентации, дал Мане щедрые отступные за отнятого мужа. Бывший муж, преуспевающий бизнесмен, тоже не поскупился. Назначил солидную ежемесячную то ли ренту по жизни, то ли алименты по потере кормильца. Одним словом, Маня не нуждалась.

На эти деньги брошенка, сжигаемая праведным гневом, запустила ежемесячный иллюстрированный журнал «Русский гомофоб». К всеобщему удивлению проект оказался жизнеспособен. А спустя некоторое время, и прибыльным. Тираж рос. В журнал потянулись рекламодатели, звёзды шоу-бизнеса и политики. Идея оказалась трендовой и только ленивый не засветился на его страницах.

Голубые и розовые активисты пару раз вламывались в редакцию. Разбивали оргтехнику, обливали всё желтой краской и расписывали стены дурацкими радужными флагами – символом гей-прайда. Обвиняли Маню в раскачивании лодки, сексизме, разделении общества на правильно, гендерно ориентированных и неправильно, ущемлении прав и свобод сексуальных меньшинств. Называли Манькой-шовинисткой, зараженной отвращением к людям и больной иррациональным страхом перед неведомым. Предлагали лечение сексуальными практиками.

«Русский гомофоб» ответствовал садомитам, что выражает мнение большинства о гомосексуальных отношениях, и поэтому в деятельности журнала не видит ничего предосудительного, оскорбительного или ненормального. И, в свою очередь, обвинял разноцветных секс-радикалов в развале способных к репродукции семей. Разрушении моральных норм и традиционных ценностей. В посягательстве на безопасность страны через осквернение национального самосознания. Ведь какая такая историческая миссия есть в смысле существования садомии, как не показать, насколько отвратительно и бесплодно уродство? Еще журнал предлагал свою, гендерную, концепцию национальной идеи. Попутно обвинил садомитов в давлении на свободную прессу и использовании затасканных идеологических клише. И посоветовал тем, кому не нравится «Русский гомофоб», издавать свой журнал. К примеру, «Вестник гомосексуализма». Или просто – «Гомосексуалист». Кто мешает?

Набеги прекратились, как только в редакционном подъезде заступили на бессменную вахту бородатые хоругвеносцы и бритые парни в цепях, с арматуринами в руках. Первое время Маня их пугалась. Ждала, что они вдруг ворвутся в редакцию со всеми своими желязяками и хоругвиями. Позже попривыкла, как к части интерьера. Однако, каждый раз, оказываясь в вестибюле, старательно глядя в пол, норовила быстренько прошмыгнуть мимо. И встреть она кого из своих нештатных защитников на улице – не узнала бы. Разве, что по начищенным хромовым сапогам или тяжёлым армейским ботинкам.

На фасаде кто-то намалевал граффити: «Из любого гомосека воспитаем человека!» Вокруг «Русского гомофоба» закипела своя, теперь уже Мане неподвластная и не очень понятная жизнь.

Неделя на даче пролетела, как один день. Настала пора возвращаться в суету рабочих будней. Понедельник начинается сегодня. Боясь потерять Михаила, Маня позвала его поработать в журнале. Профатилов согласился, проявил недюжинные творческие и организаторские способности, и вскорости, возглавил отдел рекламы и антирекламы.

Куражась, выдавал «на гора» нетленку: «А что это у тебя, Петрович, за провода из задницы торчат? Да вот, анальный массажёр заполз, не вытащить ни как».

Или: «Грузчики. Всегда синие, но не голубые».

Засыпая на груди Миши, Маня вспомнила вдруг, о чём хотела спросить его все дни знакомства: