Он понял, что и его с мамой, и всех остальных людей в вагоне бросило на пол. Старик с газетой налетел головой на железный столик и теперь лежал неподвижно, с опущенным вниз лицом, вокруг его головы растекалась темная лужа. Молодые люди, которые еще минуту назад сидели в обнимку, сейчас оказались лежащими по разные стороны от прохода. Парень упал ничком, и Мартин видел, что из его спины торчат осколки стекла, а на белой куртке растекаются яркие пятная крови. Девушка лежала на спине, ее глаза были открыты, и лицо казалось удивленным, руки неловко раскинулись, а светлые волосы рассыпались по плечам. Мартин не видел крови, но почувствовал по неловкости ее позы, по пустоте в глазах, что девушка мертва.

Вагон начал наполняться дымом, что-то загорелось, и душно запахло плавленым пластиком. Он потянул маму за руку, но ее голова качнулась и упала на плечо. Мартин только сейчас заметил, как у мамы по виску стекает тонкая струйка крови. Ему стало трудно дышать. Он неистово тряс маму за руку, чтобы разбудить, чтобы она очнулась, открыла глаза, вытерла кровь и начала выбираться из этого страшного места, наполненного смертью. Но мама не просыпалась. Голова ее безжизненно лежала на плече, рука не сжимала в ответ его руку…

– Мама! Мама! Просыпайся! Мамочка! – Мартин из последних сил кричал ей на ухо, что пора идти, что ему страшно, что тяжело дышать, что папа ждет их снаружи. Он уже плохо видел, что происходит вокруг из-за дыма, наполнившего вагон. Из глаз текли слезы, а из горла вырывался только кашель. Он понял, что должен выйти из вагона хотя бы на минуту, выбраться, чтобы сделать глоток воздуха, а затем снова вернуться сюда, а, может быть, позвать на помощь, чтобы мама не оставалась здесь одна среди этих мертвых людей. Он подумал, как же она испугается, если очнется здесь, а его нет рядом, но тут же отогнал от себя эту мысль и пополз вперед по проходу, туда, где виднелся проем разбитого окна. Он старался продвигаться вперед, но на все тело навалилась непонятная тяжесть, голова кружилась, а в груди с каждым вдохом нарастала боль.

«Одна минута. Я посплю всего минутку и снова стану сильным. Я выберусь, а потом вытащу маму. Одну минутку можно поспать», – закрывая глаза, Мартин увидел, что огонь охватывает стены. Становилось жарко, но ему уже было все равно. Его клонило в сон, в сладкую темноту, где можно было спрятаться от боли и страхов. Глаза слипались, голова становилась тяжелой, но при этом совершенно пустой. Он начинал видеть сон: словно соединяясь из мельчайших частей, перед ним вырастал человек. Статный, широкоплечий, затянутый в удивительные белые одежды.

– Как красиво, – Мартин уже сам не понимал, сказал ли он это вслух или подумал.

Он почувствовал, как сильные руки поднимают его, и закрыл глаза. Это точно был сон…

А потом Мартин помнит, как очнулся среди незнакомых людей. И как не смог даже обрадоваться, увидев рядом с собой отца. Помнит взволнованную старушку миссис Эббот.

– Это был ангел, ангел! Он вышел прямо из огня и нес на руках вашего мальчика. Да, он был в костюме спасателя, но это невозможно, я ведь еще не выжила из ума. Он вышел прямо из огня, он откинул обломок вагона ногой, будто это была жестяная банка… Он ничего не объяснил, сказал только, что я должна позаботиться о ребенке. А что я могу? Слава Богу, быстро приехали врачи, а я только ехала рядом с ним в машине и молилась. Теперь я буду всегда молиться за этого мальчика. Раз уж сам ангел приказал мне позаботиться о вашем малыше, я сделаю то, что в моих силах: буду молиться. Это ведь чудо, остаться в живых после такого! Я видела этот вагон, его буквально расплющило ударом. А потом этот взрыв. Огонь. Никто не смог бы остаться в живых…