– Да рассказывать особо нечего… Нам бы это… угол снять в городе… Денег у меня пока нет, но я работящая. Найду работу и обязательно заплачу.

Нина Ивановна молча выслушала Риту, а когда та закончила, спросила, кивнув подбородком на ее припухшее от побоев лицо:

– Это у вас откуда?

Рита открыла рот для ответа, но Лиза ее опередила.

– Это ее папа побил, – с готовностью сообщила она. – За то, что мама не давала ему все деньги пропить. Только он все равно пропил.

Лешка дернул ее за руку.

– Это наше личное дело, – угрюмо проговорил он. – Нельзя всем про это рассказывать.

Нина Ивановна улыбнулась.

– Ты прав, – сказала она. – Я не буду лезть в ваши личные дела. Но я могу попробовать вам помочь. Ведь могу?

Лешка отвел глаза, но ничего не сказал. Нина Ивановна перевела взгляд на Риту.

– Тут рядом есть кафе с игровой комнатой. Давайте отведем туда детей, а сами побеседуем за чашкой кофе.

– Три с половиной года назад мы с мужем потеряли сына. – Рита перевела дух, изо всех сил стараясь не заплакать. – Его звали Сашенька, и ему было шесть лет.

– Боже! – тихо проговорила Нина Ивановна. Она положила руку на предплечье Риты и легонько сжала его пальцами. – Я тебе сочувствую. Очень. Прости, что напомнила.

– Я сама стараюсь его не забывать. Мне кажется, если я перестану его вспоминать – я его предам.

Нина Ивановна помолчала, искоса поглядывая на Риту.

– Но ведь тяжело так, наверное, – сказала она после паузы. – Все время помнить…

– Да, – сказала Рита. – Нелегко.

Она помолчала, отпила кофе, после чего продолжила свой невеселый рассказ.

– Муж запил. Ну, то есть, он и раньше это дело любил. Но после Сашеньки вообще с катушек слетел. Первое время он еще работал – слесарем в сервисе, а потом и работу забросил. Так, подрабатывал там-сям, но уже через пень-колоду. Остальное время пил со своими дружками-бухариками. «Жигуленок» пропил, «копейку». Румынский гарнитур с трельяжем, еще много чего. Денег вообще почти не стало, пришлось мне на три работы устроиться, чтобы деток и алконавта этого тянуть. А недели две назад повадились к нему какие-то дельцы. Квартиру предлагали им продать. И втемяшил Колька себе в башку, что квартира нам не нужна, что можем у деда с бабкой пожить в Красноярском крае. А где там жить? У них избенка кособокая – спальня да кухня. Да сарай-развалюшка. – Рита снова сделала паузу, чтобы перевести дух. – Ну, а вчера прихожу с детями домой – а он сидит, пьет, – продолжила Рита. – Продажу квартиры нашей обмывает. А они – которые с ним – говорят, что нам через два дня надо съехать. Я в крик – что? как? куда съехать? А Колька меня поколотил да и храпеть завалился.

– То есть… он все-таки продал вашу квартиру?

Рита махнула рукой.

– Да какое там «продал», – с досадой сказала она. – Облапошили его. Считай, за так отдал. А я, как в себя пришла, вспомнила, что меня подруга Алька в город звала. Я деньги у Кольки забрала, детей разбудила – и на автобус. Да тут еще хуже стало.

– Хуже?

– Алька померла. В ее квартире теперь племянница со своих хахалем живет. А вдобавок у меня еще все деньги украли.

– Украли?

– Угу. Тыщ тридцать там было. Цыганка мне на ладони гадала, да пока я слушала, все и сперла. Ума не приложу, как она сумела. – Рита вздохнула. – Не надо было мне деньги в карман сумки класть. Надо было в одежку спрятать. Но чего уж теперь говорить…

Они помолчали.

– Значит, так, – сказала Нина Ивановна после паузы. – Я сейчас живу одна, муж уехал в рабочую командировку на три недели. Комнатка у меня для тебя и твоих детей найдется. Поживешь, пообвыкнешься…

– Так это… – Рита чуть покраснела. – У меня денег-то почти нет. Чем платить буду?