Лис продолжала стоять, наблюдая за Корой и Никсом, её взгляд был мягким и сочувствующим. Она всё ещё не могла понять, что было бы, если бы человечество не встретило андроидов в тот момент, когда мир висел на грани. Она искренне сочувствовала Коре, видя её слёзы. Человек, или андроид, как бы то ни было, эта пара испытывала свои боли и переживания, и для Лис это было настоящим открытием. В этом сидящем рядом с ней существе, созданном из металла и проводов, она видела больше, чем просто машину. С каждым годом, с каждым моментом, она всё больше ощущала, что они, как и все остальные, не были простыми металлическими созданиями.

Лис подумала, что, возможно, машины… андроиды, становятся более человечными чем сами люди. Она не знала что так расстроило эту женщину андроида, но её горе было таким естественным. Таким глубоким, что она меньше всего сейчас была похожа на машину.

Когда дверь кабинета тихо открылась, в помещение вошёл Аэрин, его шаги были настолько бесшумными, что казалось, он просто двигается по воздуху. Он остановился у стола Орина, взгляд его был невозмутимым, как всегда, но в его глазах читалась тяжесть, скрытая за многослойной маской логики и аналитики.

Орин, сидящий за своим столом, не обернулся. Он продолжал следить за данными на экране, его пальцы продолжали бегать по сенсорной панели, как будто не замечая прибытия Аэрина. Однако разговор уже был предсказуем. Орин знал, за чем пришёл Аэрин.

– Ты зря пришёл. – Простой факт, никаких эмоций, никакой реакции. Орин не поднимал взгляда, продолжая работать.

– Снова не прошли? – Аэрин сцепил руки за спиной, как всегда, стоя с непроницаемым выражением лица. – Может мы слишком завысили требования?

– Не думаю. Скорее они просто не готовы.

– Эти были пятнадцатыми. – Констатировал Аэрин.

– Знаю. Но проблема остаётся, та же. Они не знают что делать в критической ситуации.

– Потому что не сталкивались с ней.

– Тогда это тупик. – Орин наконец поднял взгляд, его глаза встретились с глазами Аэрина. У него было то же самое бесстрастное выражение, как у его собеседника, но его внутренний голос эхом откликался на неизбежное разочарование.

– Нет. Не тупик. – Аэрин кивнул, и его взгляд опять затмился какой-то невидимой тенью, словно на мгновение его разум отклонился от текущей задачи и заглянул в будущее. – Кажется, я знаю что нужно делать. Верни их. Я вижу у них были наилучшие результаты из всех тестируемых.

– Да они действительно показали наилучший результат, но 4A, показала нестабильность на контрольном вопросе. Мы до сих пор не можем обеспечить их эмоциональную стабильность в таких ситуациях.

Аэрин кивнул.

– Возможно, проблема в нас, Орин. Мы не до конца поняли, как программировать эмоции. Они не могут адаптироваться к тому, что мы сами не можем понять в полной мере. Мы создали их, чтобы быть идеальными, но, возможно, истинная идея идеальности – это всё-таки несовершенство.

Аэрин, казалось, замер на мгновение, его внимание сфокусировалось на собственных мыслях, он не мог и не хотел признать эту концепцию. Всё-таки он был создан для совершенства, для алгоритмов, для достижения максимальных целей. Колебался он всего секунду.

– Верни их. И выдай разрешение. Но с условием. Весь процесс пройдёт в центре. Рост малыша тоже будет контролироваться центром. Они должны будут подавать ежедневные отчёты и раз в три дня являться для проведения тестирования.

Орин улыбнулся холодной, едва заметной улыбкой.

– Ты хочешь, чтобы они стали живыми существами, Аэрин. Но до тех пор, пока мы не сможем до конца понять природу эмоций, наши создания будут всё так же похожими на механизмы.