Этим сюжетом пропитана вся наша культура. Мы снова и снова встречаем этот сюжет в книгах, фильмах, играх. Этот сюжет настолько универсален, что на его основе пишутся учебники по сценарному мастерству.

Всё это объясняется тем, что

– это наиболее общий сценарий пути, который по достижении определённого порога зрелости суждено пройти каждому – и женщине, и мужчине.

Собственно, мизансцена мономифа такова.

Примерно к годам двенадцати – тринадцати, возрасту начала полового созревания, каждый из нас оказывается в ситуации, когда борьба двух половинок нашей целостности заканчивается убедительной победой одной из них – наше разумное эго, отождествлённое с физическим телом, побеждает и предаёт забвению память о своей другой, нематериальной половине.

По мере развития личности мы забываем свою потустороннюю родину – память о нашей вневременной сущности постепенно вытесняется в самые глубины нашего бессознательного. По мере погружения в игру существования Дух-игрок забывает о собственной природе, целиком отождествляя себя со своим игровым персонажем – с эго, заключённым в оболочку тела.

Так что в какой-то момент мы застаём себя существующими на поверхности мира, забывшими, кто мы есть, откуда пришли и куда направляемся. Более того, мы забываем, что мир, в котором мы существуем, – не более чем поверхность. Мы забываем о своей собственной глубине, мы забываем о своей Подлинности.

Мы забываемся в поверхностности, и двери нашей ловушки – фальшивого мира, лишённого смысла и глубины, – захлопываются за нами.

Такова

Результатом этой ситуации становится забвение, или неведение относительно своей подлинной природы. Вследствие этого разрыва и забвения возникает ситуация вброшенности в этот мир и противопоставленности миру, которую так хорошо исследовали философы-экзистенциалисты.

Чем больше мы отождествляемся только со своим материальным телом и со своей личностью, тем прочнее забываем о своей вневременной Реальности и Подлинности – о своём Большом Я. Так что, в конечном итоге, мы оказываемся в мире, из которого изгнан всякий намёк на существование чего-то большего и глубинного в нас, чем те временные тело и личность, с которыми мы целиком отождествлены на поверхности бытия.

И именно это и является фундаментальной проблемой человеческого существования – именно это и порождает тот глубочайший конфликт разделённости, который пронизывает наши жизни и становится основой всех остальных человеческих конфликтов, проблем и фобий, от бытовых до глобальных.

Человеческая ситуация – это ситуация разрыва между двумя половинами нашей природы – глубинной сущностью и поверхностной личностью. Между нашим вневременным и безграничным духом и нашим временным и ограниченным эго – телесным и ментальным.

И эта ситуация порождает конфликт: с одной стороны, драматичное несовпадение этих двух измерений (снаружи мы полностью отождествлены со своим смертным телом, в то время как внутри нас живёт смутное ощущение своей бессмертной природы) а с другой – не менее драматичное смешение этих измерений (забывшие о своём вечном Я, вытеснившие всякий намёк на его существование в глубину бессознательного, мы, тем не менее, неосознанно проецируем его качества – вечности, единственности и универсальности – на своё временное эго, что порождает феномен эгоцентризма – ситуацию, когда временное и ограниченное я, тем не менее, ведёт себя так, словно оно вечное, универсальное и абсолютное).

И вся дальнейшая история – это, конечно же, история о возвращении к этому изначальному величию или, попросту, к Богу.