– Хорошо, Майкл! Я хотела бы сейчас уточнить. Если верить всему тому, что ты мне сейчас сказал, то как теперь соединяются между собой все эти исторические открытия, ведь они такие противоречивые?

– Трудно сказать, – ответил Майкл. – Только я думаю, что каждый возьмет свое.

– А кто открыл цикличность затмений? – поинтересовалась Мари.

– Вавилоняне. Кстати, это открытие называется «сарос», и циклы длятся от 18 лет 11,5 дней, по прошествии которых затмения Луны и Солнца повторяются в прежнем порядке.

– Вот ведь интересный факт! – воскликнула Мари. – Сейчас в основе астрологии лежит такая точная наука, как математика. С помощью различных приборов можно сделать самые сложные расчеты в мире, но ведь в Древнем мире ничего этого не было, все делали вручную. Откуда тогда такие знания и открытия?!

И как бы в унисон с вопросом, не договариваясь друг с другом, они посмотрели из окна машины на небо, на ту часть Вселенной, которая до сих пор хранила тайны вечности.

Пребывая еще на волне воспоминаний, затронутых в кафе, отдаваясь незабываемой мелодии вальса цветов из «Щелкунчика», их души как бы соединялись сейчас в единое целое с картиной за окном автомобиля – со звездным небом, теплым ветерком из окна и внутренним приятием друг друга.

– Майкл, как ты думаешь, – спросила Мари, переключая его на прежнюю волну воспоминаний, – а может быть, Петр Ильич Чайковский услышал эхо Вселенной и подарил миру доносящиеся со всех планет звуки? Ведь, по сути, это такая чувственная и глубоко проникающая музыка, зовущая душу встрепенуться и откликнуться.

Улыбнувшись, Майкл притормозил автомобиль и сказал в ответ: «А вот сейчас мы и послушаем звуки Вселенной и поищем ответ на этот вопрос, но уже из моей маленькой обсерватории».

Помещение на последнем этаже двадцатиэтажного дома, в центре которого стоял тот самый телескоп, оказалось вовсе и не маленьким. Два больших окна по обе стороны комнаты как бы раздвигали горизонты ночного небосвода, и складывалось впечатление, что ты уже соединился с небесным пространством.

Удобно расположившись на диване и отдаваясь «Лунной сонате» Бетховена, которую включил для нее Майкл, она стала предаваться этой божественной музыке. Одновременно Мари наблюдала из оконного пространства за ночным небом и манипуляциями Майкла у телескопа, ей казалось, что именно сейчас, в этой ночной тишине и происходит божественное соитие, в котором сливаются душа человека, время и божественная мелодия творца.

– А ты знаешь, Майкл, что эту сонату он посвятил своей ученице, графине Джульетте Гвиччарди, на которой даже хотел жениться? Но она выбрала другого спутника жизни – графа Галленберга. И мне до сих пор непонятно, – продолжала Мари, – почему это произведение названо именно лунной сонатой. Видимо, – как бы отвечая на свой же вопрос, продолжала она, – Людвиг Рельштаб, поэт, предложивший такое название, очень сильно прочувствовал эмоции композитора, отразившиеся в этой мелодии. А луна – лунная, как спутница ночных переживаний человека, еще больше подчеркивала эмоциональное звучание этой мелодии.

В этот момент Майкл сделал последние настройки в телескопе и пригласил Мари взглянуть на Луну уже через этот уникальный прибор.

И все ранее увиденные картинки и фотографии этой планеты как бы ожили, открывая ей свою поверхность, испещренную горами, кратерами непонятного происхождения и даже лунными морями.

Являясь единственным спутником Земли, она, видимо, не случайно обнажила землянам только одну часть своего пространства, оставляя загадку о себе и поныне.

Сейчас, когда Мари смотрела на небесное светило в глазок телескопа, ей не верилось, что именно эта планета так мощно управляет океанскими приливами и отливами здесь, на Земле.