Пит оставил невразумительную записку: ушел на встречу, жди. Сколько, чего – неизвестно. Вот Кир и расслабился. Мгновенно выйти из этого состояния было не просто. Поэтому он изобразил гораздо более пьяного, чем был на самом деле.

– Есть о чем рассказывать? – спросил он заплетающимся языком.

– Да так, кое-какая информация. Я встречался с Еленой… сейчас ее фамилия Финич, если она тебе о чем-нибудь говорит.

– «Бестолковщина», – тут же отреагировал Кир. Дальше делать вид, что он сильно пьян, было невозможно. – Я видел этот блестящий спектакль. В отличие от тебя. Ты у нас не театрал.

– Я у нас не театрал. И я хочу есть. Это та Лена, которую не поделили между собой Булат и Кочубей.

– Интересные у тебя свидания, – присвистнул Кир. – Поехали, я заказал столик у Володи.

– Жаль, я этого не знал, пригласил бы Елену в нашу компанию, – настроение Пита резко повысилось.

Он любил либо что—то перехватить на бегу, либо уж оттянуться в свое полное удовольствие за хорошим столом. Больше удовольствия, чем поесть у Володи, в принципе существовать не могло. Они быстро повыключали все приборы, свет, захлопнули дверь (никаких кодовых замков они никогда не ставили – зачем? если кому—то понадобится, войдут сквозь кирпичную стену, такой опыт у них уже был) и сели в машину.

Припарковался Пит в тихом переулке, где светилась вывеска «В Коломне».

К Володе они ходили в том случае, если оба вечером оказывались в городе. Володя был старым однокашником Кира, они вместе учились в начальной школе, а потом журналист Кириллов – в незапамятные уже времена – первым написал о первом в городе кооперативном ресторане своего друга. Тогда газеты еще не помышляли о рекламном бизнесе, это был просто интересный рассказ о замечательном человеке. Володя после этого считал, что обязан Киру по гроб жизни, но обязан-то ему был именно Кир, потому что Володя – Дай Бог ему здоровья, – по сути дела, прятал своего друга целый год, пока Пит жил у мамы в Америке и учился в школе детективов. Перед ними тогда стояла единственная задача: выжить…

Они вошли в небольшой, отделанный темным деревом зал – и к ним тут же приблизился сам Володя, крупный высокий человек, с нежностью глядящий на Кира.

– Что вы будете пить, друзья мои? – поинтересовался он.

– Только кофе и персиковый сок с мякотью. Нам позже предстоит поработать. А я, как ты заметил, не совсем в форме, – Кир тяжело опустился в кресло возле сервированного столика.

Пит сел напротив. На краешек стула присел Володя.

– Как дела? – спросил он.

– Нормально, – кивнул Кир и отправил в рот огромный лист салата.

– Где ты умудрился наклюкаться? – поинтересовался Пит, накладывая себе салат.

Кир хихикнул.

– В соседнем с Родионом Романычем доме открылось кафе. Знаете, как оно называется? Впрочем, – он ткнул в Володю длинным пальцем, – ты должен знать. «МамеладовЪ»! С ятем на конце. Я не мог не выпить с человеком, который это придумал. Его зовут Дмитрий Беговой, в Питере без году неделя, но Достоевским болен с рождения. Потому и приехал сюда, а не в первопрестольную. Я ему все рассказал – про Булатова, про Кочубея. Понял, с разбегу все понял мой Дима Беговой, и мы с ним еще раз прошли весь путь, все семьсот тридцать шагов. Это – кое—что, я вам доложу, – Кир неопределенно повел в воздухе пальцами руки. – Перспектива, проекция, ретроспекция… Вознесенской церкви уже нет – увы нам… Ну, а потом мы помянули: и Родиона Романыча, и старика Мармеладова, и самого Федор Михалыча, и Порфирия Петровича… За нас с тобой, Пит, значит, выпили… Но сейчас ты за рулем, и я из солидарности с тобой пить не буду, потом дома немножко расслабимся…