– Аллюр два креста. От начдива Кондрашева, – обрывал часового резкий голос гонца.

В сарай не заходили. Сено в сарае было бурьянистое, засоренное. Дежурная часть держала лошадей на зеленой люцерне-отаве и ячмене.

Настя завернула постель и вышла из сарая. Во дворе, залитом ослепительным светом, на Настю никто не обратил внимания.

На фронт отправляли сало в мешках и печеный хлеб, наваленный в рундуки-пароконки. Плечистый рыжий детина, взобравшись на повозку, устанавливал в ящики с соломой кувшины с молоком и сметаной. Настя знала рыжего детину. Это был Кузьма Горбачев, старшина третьей сотни.

Кувшины Горбачеву подносила босая баба с подоткнутыми юбками. Горла кувшинов были увязаны тряпками с прослойкой отрубей, чтобы не расплескать содержимого в дороге.

Горбачев, поминутно откидывая спадавшую на глаза чуприну, очень внимательно просматривал кувшины, прежде чем умостить их в ящик. Старшина журил бабу:

– Приказываю, приказываю – на фронт только поливанные кувшины, а ты все самые кволые, леченые да выщербленные.

– Какие есть. Нема посуды в хуторе, всю порастаскали, – вяло оправдывалась женщина. – Все туда, все туда, а обратно нету возврата. Бьете же, чужого-то не жалко.

Горбачев, отбросив за спину мешавшую ему неуклюжую драгунскую саблю и подтягивая портупею, увидел Настю.

– Здорово, Настя! Что-то долго спишь, королева.

– Погоревала раз в год, завидки взяли, – улыбнулась Настя. – Кому каймак?10

– Хлопцам, под Привольный хутор.

Во двор верхом въехала Наталья. Услышав разговор, крикнула:

– А что, Горбач, воровсколесские девчата ай изменили?

– Тю-тю… вспомнила! В Воровсколесске уже вторые сутки Покровский, что ж, он пустит девчат в красные окопы!

– Вот бедные!

Наталья, по-мужицки спрыгнув с лошади, подошла к Насте, свежая и возбужденная.

– Настя, Роя не видала? – спросила она, глянув вопросительно своими синими глазами.

– Да вот он, – указала Настя.

На крыльцо вышел Рой. За ним из двери протиснулся начальник санитарной части бригады:

– Нельзя тяжелораненых держать при нашем лазарете. Сложную хирургию, операции, требующие ампутации, я не могу производить в таких условиях. Вы представляете, трепанацию черепа делать…

– Что вы рекомендуете, доктор? – перебил Рой, взявшись за луку седла.

– Тяжелых эвакуировать в Минводы.

Рой вскочил в седло.

– Минводы превращены в госпиталь всей армии. Там люди по двое суток ожидают простой перевязки. Комбриг не пойдет на это.

– Но у меня передовой перевязочный пункт. По положению я…

Рою начинал надоедать этот маленький человек, беспомощный и суетливый. Сдерживая нетерпеливого низкорослого «киргиза», прославленного как иноходца, снова перебил врача:

– Повторяю: стационарные госпитали глубокого тыла забиты ранеными. Противник развивает наступление. Комиссар взялся оборудовать лазарет бригады в Курсавке, на днях госпиталь будет готов. Пока расширьте пункт, привлеките медперсонал. Мобилизуйте фельдшеров станичных околотков – ведь это прямо-таки чародеи. В Нагутах, Султанском вами до сих пор не реквизированы частные аптеки. Будьте готовы, доктор, скоро с фронта начнут поступать раненые…

Только сейчас Рой заметил жену комбрига и Наталью. Он кивнул им. Наталья безразлично отвернулась и перекинулась пустяковой фразой с Горбачевым. Настя дернула ее за рукав.

– Наташка, ты же про его спрашивала, про Роя-то.

– Да ну его! – отмахнулась Наталья. – Раздумала.

– Что ты, Наташка, ломаешься перед ним, как сдобный сухарь перед чаем, – укоризненно сказала Настя, – что, он парень плохой? Одной рукой и узла не завяжешь. Поженились бы!

– Ну его, Настя! Давай про другое, – попросила Наталья.