И Варэк объяснил Лилле, как передвигается человек вне ориентиров, на незнакомой местности. Что каждый его шаг всегда короче предыдущего, поэтому он начинает кружить, вместо того, чтобы идти прямо. Примерно поняв, какой будет круг, можно пойти наперерез.

– А с чего ты решил, что убийца плохо знает местность?

– С того, что он не побежал к Блестящему Озеру, а рванул туда, где скоро помрёт от жажды.

– Ничего не понимаю. Тогда как он здесь оказался, каким ветром его сюда занесло?

– Хотелось бы мне и самому знать.

Держа наготове луки, друзья двинулись наперерез убийце. Несколько раз Варэк предлагал Лилле вернуться, заверял, что справится один, но Лилле лишь упрямо сжимал губы.

– Зачем тебе это? – сделал Непоседа последнюю попытку, почувствовав, что встреча с убийцей совсем близка. – Ты же не боец! И нам обоим прекрасно это известно.

– Не боец – слабо сказано! – наконец заговорил Молчун. – Но я не хочу рисковать единственным человеком, с которым можно не стесняться быть робким и несмелым, не казаться лучше, чем ты есть. Поэтому пусть мои стрелы прикрывают тебя. На всякий случай. Ты, конечно, очень силён и ловок, спору нет. Но сам же признал, что убийца – редкостный подлец. А от подлецов всего можно ждать.

Если в силе и ловкости Непоседа уверенно обходил Лилле, то в плане органов чувств мальчик-созерцатель дал бы ему сто очков форы. Именно его уши первыми разобрали подозрительные шорохи, его глаза увидели шевеление в траве.

Лилле вцепился в плечо товарища, уберегая его от засады, и показал пальцем туда, где, по его мнению, затаился враг.

В отместку за подлое убийство мальчики имели полное право пустить без предупреждения стрелы. Но Варэк в последний момент передумал. Покойный Сын Антилопы не одобрил бы подобного поступка.

– Кто бы ты ни был, ты уже на прицеле! Мы знаем, что ты здесь! Бросай оружие и выходи с поднятыми руками!

От волнения Варэк выпалил все фразы на круштанском, которого таинственный убийца не мог знать. И, тем не менее, был услышан.

Трава зашуршала, и показался прятавшийся в ней человек. Оба юноши вскрикнули, когда увидели, что это была женщина. Причём очень хорошо им знакомая. Обеими руками она прижимала к груди двухгодовалого ребёнка, видимо, очень испуганного, раз он даже не плакал.

– Рами! Так ты уже знала, что Малле пропал, и отправилась его искать сама, никому ничего не сказав? Глупо, здесь полно опасностей! Где-то рядом бродит убийца!

Варэк бросился к соплеменнице, чтобы поскорей увести её из опасного места, но Лилле встал у него на пути.

– Так же нелепо погиб и Сын Антилопы.

– Не понимаю тебя, Лилле!

– Её нож в крови.

Женщина, положив ребёнка в траву, выхватила из-за пояса окровавленный нож и воскликнула:

– Я предупреждала его! Говорила: «Оставь мне сына!». Он сам виноват! Не поверил, что я на это способна!

Ошарашенные подростки не знали, что предпринять. А из Рами лился и лился поток слов. Она рассказывала, как жалеет о своём выборе стать круштанкой, как проклинает день, когда в поиске романтики впервые ступила на панцирь крушта. Как она ненавидит непрекращающуюся качку, как её тошнит от ежедневно меняющихся пейзажей. Как тосковала все эти годы по нормальному миру и нормальным людям. Как презирала каждого человека на круште, за исключением буквально нескольких, за их глупые обычаи и странные законы, за слепую и ничем не обоснованную веру в то, что воля крушта – воля Судьбы.

– И что тебе мешало просто сойти на землю? – тихо спросил Варэк, когда Рами выдохлась. – Ты не была рабыней.

– Вы бы ни за что не отпустили меня с сыном! Мой муж глуп – держу пари, он до сих пор не понял, что вместо меня под одеялом лежат два мешка, – но упрям. Он не отдал бы мне моего Малле, и законы вашего проклятого моллюска были бы на его стороне!