В настоящее время к цивилизационной теории интерес у исследователей снижается, тем не менее, например, А.И. Мартынов считает, что кочевники Южной Сибири еще в середине I тыс. до н. э. создали особую «степную цивилизацию», в частности Пазырыкскую археологическую культуру>28.
Надо заметить, что на евразийском континенте и в первую очередь в Великой степи с древнейших времен цивилизационные процессы имели свои особенности, отличные от таковых в Европе. Под названием Евразия один из основоположников русского евразийства Георгий Вернадский обозначал не совокупность Европы и Азии, а именно Срединный материк как особый географический и исторический мир. Он считал, что первоначально скотоводческое хозяйство играло главенствующую роль в общей экономике Евразии. Именно в рамках этого мира могли образоваться такие крупные социальные единицы, как Скифская, Гуннская или Монгольская империи, а позже империя Российская. История России должна быть рассмотрена в свете истории Евразии, и только под этим углом зрения может быть должным образом понято все своеобразие русского исторического процесса>29. Но советской академической наукой были отвергнуты взгляды евразийцев на российскую историю. Победили идеологические концепции евроцентристов и славянофилов.
Вопрос о месте и времени возникновения кочевничества остается предметом дискуссий ученых; считают, что истинный номадизм возник в степях Евразии на рубеже II–I тыс. до н. э. у скифов. Вот только доместикация лошадей в IV тыс. до н. э. с созданием колесниц древними ариями во второй половине III тыс. до н. э. указывают на более раннее начало кочевого образа жизни. А рубеж II–I тыс. до н. э. стал, вероятно, ростом могущества кочевников с появлением государств. Преимущества в средствах коммуникаций и ведения войны у кочевников сохранялись вплоть до эпохи Возрождения в середине II тыс. н. э., хотя и писали часто о неком их численном превосходстве, которого на самом деле никогда не было.
Историки приняли деление кочевых обществ и на «примитивные» или «менее примитивные», заметив, что на протяжении существования кочевой империи общество с легкостью могло переходить из одной стадии развития в другую и наоборот. Даже Л.Н. Гумилев не смог удержаться от соблазна счесть пришедших в Европу гуннов более примитивным в сравнении с их предшественниками – азиатскими хуннами>30. Причину такой «инволюции» он, вероятно, увидел в различиях описания хуннов китайскими историографами и гуннов европейцами.
Светлана Плетнева, разделяя кочевые общества по стадиям кочевания, считает признаками второй (более стабильной) стадии кочевания разделение пастбищ на определенные участки, принадлежавшие конкретным ордам, куреням и аилам. Места стоянок таких обществ напоминали поселения с курганными захоронениями и каменными статуями над ними, свидетельствующими о развитии камнерезного ремесла и пр. Появление же неразборных домов, глинобитных домиков у половцев XII в. свидетельствовали уже о переходе к третьей полуоседлой стадии кочевания. По ее мнению, завоевательные походы половцев могли сопровождаться переходом обратно в более раннюю стадию кочевания>31.
В этой связи стоит привести описание главной стоянки Аттилы в Паннонии византийским посланником Приском Панийским в V в. Там он увидел прекрасные дворцы из дерева у гуннской знати и их жен с роскошным убранством внутренних помещений и пр. Получается, за восемьдесят лет присутствия в Европе