Это могло показаться блефом; просто манерой Полсона начинать переговоры о трудовом соглашении с техасским нахальством. Но после Рождества и в первые холодные дни нового года профсоюзу стало ясно, что Полсон не блефовал. Он не собирался вести переговоры.

С точки зрения членов OCAW, им не оставили выбора для дальнейших действий.

9 января 1973 г. в четыре часа дня[126] все профсоюзные рабочие покинули свои места и территорию завода. Они прошли через парковку, а затем через широкие ворота вышли за пределы завода. Когда они вышли за ворота, те приобрели новую функцию. Они стали пикетной линией. Пересечение этой линии означало точку невозврата. После того как члены OCAW вышли за ворота, территория завода оказалась для них закрытой. Они лишились доступа на рабочие места. Они стали безработными.

Нефтеперерабатывающий завод за воротами обеспечивал их всем, что у них было, – денежными средствами, чтобы кормить детей и платить по кредитам. Он давал им возможность вести жизнь среднего класса. И никто из рабочих не знал, вернется ли когда-нибудь обратно и будут ли их рабочие места вновь доступны для них. Бернард Полсон и Чарльз Кох за столом переговоров четко дали понять: Koch Refining планирует сломить OCAW. А члены профсоюза должны были дать понять Бернарду Полсону и Чарльзу Коху: OCAW нельзя сломить.

Сделать это было нелегко. Никто из членов OCAW не был рад ставить на кон свою работу. Например, у Джозефа Куинна[127] была жена и пятеро детей. Куинн редко видел детей: он пропустил рождественское утро по крайней мере пять раз подряд из-за работы на заводе. Его жена Рита раздавала детям подарки без него. Но именно его отсутствие обеспечивало детям жизнь, которой он сам не знал. У них с Ритой был аккуратный дом в пригороде Миннеаполиса, недалеко от Росмаунта. Их дети ходили в хорошие школы. Они не работали долгие часы на фермерских полях под палящим летним солнцем, как Джозеф Куинн, выросший в западной Миннесоте.

Но Куинн не стал сомневаться в своем профсоюзе, когда OCAW велел ему покинуть рабочее место. К послушанию его мотивировала простая идея: солидарность. Солидарность воплощала все, за что боролся профсоюз, и все, что делало профсоюз сильным. Куинн не знал о солидарности в детстве. Он вырос в семье фермера, поэтому много слышал об индивидуальных достижениях и ценности тяжелого труда. Отец Куинна учил его, что профсоюзы являются организациями, прикрывающими коммунистов, и поощряют лень. Но когда Куинн переехал в Миннеаполис, все доступные для него рабочие места были связаны с профсоюзами. Когда Куинн поднимал правую руку и присягал в верности OCAW, он клялся в солидарности своим братьям по профсоюзу на заводе. Клятва, правда, не была слишком искренней; Куинн просто хотел иметь работу.

Потом у Куинна впервые возникли неприятности.

Одна из его задач на заводе состояла в проверке уровня сырой нефти в больших белых резервуарах в южной части завода. Это была критически важная работа, потому что резервуары могли переполниться, если за уровнем нефти не будут следить. В конце одной из смен Куинн не сумел проверить уровень нефти в одном из баков, потому что там вели сварку какого-то оборудования. После того как рабочие ушли, он хотел было проверить уровень нефти, но возле нужного ему замерного люка один рабочий решил помочиться, поэтому Куинн отошел, чтобы не мешать. Его смена подошла к концу, а Куинн все еще не успел проверить уровень в этом резервуаре. Он сообщил об этом своему менеджеру, но тот сказал ему не переживать из-за этого.

«Позже я узнал, что тот большой красивый белый резервуар стал черным, полностью был залит нефтью», – вспоминал Куинн. Резервуар переполнился, и этого не случилось бы, если бы он проверил уровень нефти, как следовало.