– Хорошо, – решительно поднялась я на ноги. – Не хочешь – не надо. Я сама выясню, в чем дело.

Но выяснялось с трудом. Точнее сказать, не выяснялось вовсе. Дедушке хватало сил блокировать мою магию, сколько бы я не уговаривала его. Я видела, что он отчетливо слышал каждое мое слово, понимал фразы и их суть. Что уж говорить: он пользовался магией, насколько здоровье позволяло, а это прямое доказательство, что его разум ясен. Он просто не хотел оставаться со мной наедине, соглашаться на магический контакт, позволив мне прочесть его мысли, чуть что – мотал головой и начинал издавать протяжные завывания – так он звал сиделку. А я, смахивая слезы, убегала. Видимо, проблема действительно во мне.

В моей жизни началась затяжная стадия, которую я обозначила как «потерянная». Следовало заглянуть внутрь себя, покопаться в своих мыслях, поступках, намерениях и, наверное, даже планах на будущее – то, чем я своеобразно поделилась с Акико. Стадия эта была неизбежной, но ввиду разного сорта событий отодвигалась на дальний план.

«Реализуй давно забытое дело», – слушала я внутренний голос.

По приезде в город призраков, я действительно намеревалась продолжить тренировки и время от времени медитировать. С последним получилось лишь раз или два, и посему все полетело в тартарары. Например, обрести себя через медитацию я не могла. Разучилась, видимо. А последняя попытка в парке Мекксфорда не увенчалась успехом. Тренировки следовало соблюдать по строгому расписанию, как прием таблеток у дедушки. Без отлагательств, без неуважительных поводов для отмен и переносов на «лучший день». Лучший день придет в минуту, когда моя воля заработает как идеально налаженный механизм.

В Уатэ над местной речушкой пролегал широкий мост, гремевший под тяжестью проезжавших по нему машин. Одна из бетонных колонн, скрепленная железным основанием, величественно держала часть моста у берега, где я обычно тренировалась. Берег всегда пустовал, отсутствие ухода превратило его в «скрытное местечко», заросшее кустами и деревцами по периметру и обставленное разными строительными блоками, с трудом прошедшими проверку временем. Видимо, из берега собрались взрастить площадку для отдыха, но идею забросили на каком-то строительном цикле. Ни единой души, ни одного рыбака или рыбачки, с удочками корпевшими над мелкой добычей. Удивительно, но это место, похоже, нравилось одной мне.

Я отыскала в шкафу своей комнаты старую спортивную сумку, с которой раньше всегда приходила под мост, сложила в нее коврик для медитации, бутылку воды и парочку сменной одежды. Тренировки начались с сентября – на следующий день после приезда в Уатэ. Порой в вечерние тренировки компанию мне составляла Мизуки, забираясь на строительных блок и скучающе наблюдая за спокойным течением реки, где рябью танцевал оранжевый закат. А иногда занималась вместе со мной, но выполняла лишь те упражнения, которые могла. Она знала главное правило моих тренировок: «меньше говорить или не говорить вовсе». Подруге правило далось с трудом, но со временем она ему подчинилась.

А вот утренние тренировки Мизуки никогда не посещала. В это время она выполняла часть плана, который был закреплен за нами обеими: обеспечением безопасности членов семьи. В частности, Мизуки следила за Акико: ее походом в школу и возвращением обратно, после чего у нее начиналась смена в комбини, куда она устроилась через рекрутинговую компанию. Обычная работа, как выразилась Мизуки, и, похоже, она влюбилась в тенчо.

Я же после утренних тренировок возвращалась домой и следила за Изэнэми-сан и дедушкой. Затем, когда приходила Акико, уделяла время ей. Мы рисовали плакаты для школы, я помогала с домашней работой, а после мы просто лежали на кровати и разговаривали, глядя в потолок. Ближе к семи я шагала на вечернюю тренировку с сумкой через плечо.