– Как странно, – раздался совсем близко голос, и Ив подпрыгнула от неожиданности.

Это оказался всего лишь пожилой мужчина в прогулочном костюме. Он тяжело наклонился, поднял с земли палку, и бросил собаке.

– Вы что-то сказали? – спросила Ив, останавливаясь.

– Небо, говорю, – он ткнул вверх тростью, будто хотел проткнуть облако, – Странное оно сегодня.

Ив вскинула глаза к тёмному куполу. Небо как небо, ничуть не странное.

– А что с ним не так? – спросила она.

– Ну, как же! Такое чудное сияние. Ни разу не видел ничего подобного. Не иначе, как благословение Богини.

Ив не видела никакого сияния – разве что, изредка, то тут, то там блеснёт из-за туч звёздочка. Должно быть, пожилой господин был просто не в своем уме. Она пожала плечами и продолжила свой путь. Однако слова встречного отчего-то не желали покидать её мыслей.

«Странное небо. Странное небо», – скрипели замёрзшие травки под подошвами ботинок.

«Какое странное небо», – нашёптывал ветер.

Ив вспомнила, что до неё то и дело долетали обрывки фраз вроде:

«Ох, гляди, как красиво!» или: «Что это? Уж не северное ли сияние?»

Девушка отнесла эти возгласы на счёт каких-то необычных украшений. Как обычно в праздник, Брикеш пестрел чудесными огоньками, переливавшимися в ночи. Но, кто знает, может быть, те люди говорили вовсе не об украшениях? Что если они тоже говорили о небе? И могли ли они заметить там что-то, чего Ив не видела?

Девушка снова посмотрела вверх. Вгляделась. Прищурилась. Покрутила головой то так, то эдак, полагая, что, может быть, нужно просто поглядеть под правильным углом…

И тогда, внезапно, она увидела – тёмный ночной бархат пересекала тонкая вертикальная линия, горящая рубиновым огнём. Будто бы трещина в стене, через которую пробивается из другой комнаты свет. Сияние, просачиваясь, разливалось по всему небосводу, и чем дольше Ив глядела, тем ярче оно разгоралось. Как она могла раньше его не заметить?!

А потом она моргнула, и полоса исчезла, будто её и не было. Небо вновь почернело. Теперь, как Ив ни смотрела, как ни крутила головой, как ни прищуривалась, сияние не возвращалось.

Очень странно. Может быть, это и впрямь благословение Богини?

«Нужно спросить у матери, – подумала Ив. – Мать наверняка знает».

Их дом стоял одиноко, в уютной ложбинке невысоких холмов, на краю пустыря. Он был невелик, доски старого крыльца подгнили, а крыша нуждалась в ремонте, но это не имело значения ни для матери, ни для дочери. Главное, он был своим, а значит, самым лучшим. Неподалеку протекала речка, и летом, когда Ив открывала на ночь окна, журчание воды ласково убаюкивало.

Домик был обнесён деревянным забором. Калитку и порог соединяла узкая кирпичная дорожка, по сторонам которой скрутили на зиму листья вечнозеленые рододендроны. Вдоль забора и под окнами пустая земля ожидала весенних посадок – там мать выращивала травы, которые использовала для мазей и припарок.

Кот выбежал на крыльцо, когда девушка отворила калитку. Поймал когтями полу её длинного пальто. Ив подняла его на руки, и потёрлась замёрзшей щекой о тёплую шерсть.

– Пойдём-ка в дом, приятель, – сказала она.

Клубочек был ей верным другом уже пять лет, с тех пор, как Ив спасла его из бурного потока весенней речки. Она увидела тонущего котёнка, и прыгнула за ним в воду. Мать была вне себя, когда Ив появилась на пороге, промокшая до нитки, с худеньким уродцем в руках. Но Клубочек сполна отплатил Ив своей не кошачьей привязанностью.

Отворив дверь дома, Ив шмыгнула в тепло. Она сняла пальто и оставила его в прихожей. В печи трещали поленья. Стол был накрыт новой скатертью – мать и дочь сами вышили её края золотыми нитками. Ив улыбнулась, увидев в центре вазу с букетом серебристых цветов.