Сирена улыбнулась, наблюдая за сценой.

– Знаешь, Ивлин, – сказала она, – твой выход на балу у Арида произвёл впечатление. Весь Забытый мир об этом только и судачит. Вот увидишь, пройдёт немного времени и магия войдёт в моду. Знатные дамы потянутся к крестьянкам с уговорами научить их каким-нибудь фокусам.

– Зачем им это? – спросила Кая, озадаченно. – Разве Арида не разозлила выходка Ивлин?

– Не думаю, – проговорила Сирена. – Скорее, она его… заинтересовала.

– Почему?

– А как же иначе! Много ли вы видели колдуний, способных выкинуть что-нибудь эдакое? Талант к магии даётся от рождения только демонам. Максимум на что способна более или менее толковая ворожея – это сварить зелье, от которого не вырастет хвост.

– Но я не демон, – сказала Ивлин, бросая тревожный взгляд на Каю.

– Конечно, нет, душечка! – Сирена похлопала её по руке. – Никто такого и не говорил. Однако талант твой и вправду большая редкость. А, кто знает, может быть и нечто вовсе невиданное.

Кая проглотила комок, вставший поперёк горла.

– Не бери в голову, – Сирена махнула рукой, будто разгоняя нависшие над столом тучи. – Что сделано, то сделано, так? Вы здесь, чтобы развлечься. Ивлин, думаю, полезно будет забыть на время, что она княжна.

– Пожалуй, – пробормотала та, пряча лицо в чашке.

А Кая ещё раз, про себя, произнесла слово, будто бы пробуя его на вкус:

«Невиданное».

Неужто и впрямь?

ПРЕЖДЕ

Сирена развлекала их, как только могла. Втроём, пренебрегши каретой, они пешком спустились в деревню. С высоты скалы им открылся занятный вид на кожевню – чаны с уксусной кислотой и красками, натянутые на рамы шкурки животных и крошечные, как муравьи, люди. Сирена объясняла девушкам технологию выделки кожи и меха, тонкости, которые мастера из сто тридцать третьего осколка постигали с малолетства.

Чем ниже они спускались, тем гуще становился воздух. К нещадному зловонью, исходящему от кожевни, прибавлялся запах песчаных лис, живших в просторных вольерах. Он пропитал всё кругом, въелся в стены домов и в одежду жителей.

Кая не слишком-то любила лис с их пронзительными взвизгами и острыми зубами, но Ивлин пришла в восторг от пушистых зверушек.

– Хочешь покормить их? – спросила ходившая за ними женщина. – Они едят ящериц, мышей, объедки со столов – всё подряд.

Ивлин согласилась («Ой, только не мышками!»), и лисята сбежались к ней, точь-в-точь дети, выпрашивающие конфеты.

– Дома одежду придется выбросить, – проворчала Кая. – Такую вонищу вовек не отстираешь.

– Не ворчи, Кая, – укорила Ивлин. – Мы же в гостях.

Сирена рассмеялась.

– Приехав сюда впервые, – сказала она, – я, помнится, сама чуть в обморок не грохнулась. А сейчас и не замечаю почти.

– Ты не здешняя? – спросила Кая.

– Нет.

– Откуда же?

– Из такой же дыры, отсюда чуть севернее. Мне было только чуть больше, чем тебе сейчас, когда я приехала в сто тридцать третий. Сколько же лет назад? Ох, так давно.

Дети следовали за ними по пятам. Один из мальчиков упал и разбил коленку, а Ивлин подула на рану, и та мгновенно затянулась, оставив чуть заметный розовый след.

– Я никогда такого не пробовала, – призналась Ивлин смущённо. – Только с птицами.

Каждое утро девушки спускались в деревню. Прослышав про целительский талант княжны, к ней потянулась толпа людей, жаловавшихся на самые разнообразные недуги, от головной боли до глухоты. Кая пыталась было возражать – не хватало ещё, чтобы юная госпожа возилась со всякой заразой! – но Ивлин не стала и слушать. Смело она протягивала руки каждому, кто просил. И хотя таланта её хватало лишь на мелкие жалобы – синяки, царапины, несильные ожоги, люди всё равно были благодарны, и приносили скромные дары – браслеты из дешёвых бусинок, караваи с сушеными фруктами. Это льстило юной княжне, но не в этом была причина, по которой она пыталась помочь. Всё-таки её волшебство шло от чистого сердца.