Я подползаю и обхватываю ноги Брена, чтобы он не убил бывшего. Оборотню нечего бояться, никто даже не пикнет. Вот только я буду жить с чувством вины, что по моей вине погиб Святозар, каким бы гадом он ни был.

– Не убивай, прошу, – закашлявшись хриплю я.

Брен отправляет бывшего пинком под зад из бани и он, проехавшись лицом по земле, лежит без движения. Наклоняется ко мне, осторожно берёт лицо в руки, целует опухшие губы.

– Ты как здесь? – хрипло произношу я.

– Млада прибежала, – нехотя отвечает он. – Ты понимаешь, что он тебя едва не убил?

Я киваю. Говорить больно.

Брен закрывает дверь бани. Поднимает меня на руки, усаживает на коленях.

– Что ж, раз ты сама не могла помыться, то это сделаю я, – говорит оборотень.

Я мотаю головой. Только не это.

Он раздевает меня, пряча в бороде улыбку от того, что сарафан надет задом наперёд. Чувствую, что ему нравится это. Значит, я стремилась сбежать, и моей вины в произошедшем нет.

Снимает рубашку, нежно отводит мои руки, прикрывающие грудь.

– Ты очень красива, княжна, – шепчет он мне на ушко, и я заливаюсь краской, как девчонка.

Ссаживает меня с колен на лавку и быстро раздевается. Я закрываю глаза, подглядывая за ним из-под длинных ресниц.

Мощная мускулатура выдает человека, умеющего работать с мечом. Причем не время от времени, а регулярно упражняясь, иначе как бы он собрал в мощную коалицию семь разных кланов оборотней и заставил подчиняться себе?

Самый сильный оборотень из всех семи кланов. Самый умный и хитрый. Вожак, князь, Альфа.

Легко подняв меня на руки, заносит в парную. Усаживает на печь, давая возможность мне согреться и унять колотившую меня дрожь. Запоздавшая реакция организма на стресс.

Брен бережно моет тело, а я засыпаю в его руках. Просыпаюсь от того, что он намыливает мне волосы. Осторожно ополаскивает, чтобы не запутать.

Вся эта нежность не сочетается с грозным Альфой и слегка настораживает меня.

Брен заматывает меня в полотенце и, одевшись сам, несёт на руках через весь двор в терем. Теперь все видят, что бывшая княжна стала наложницей Альфы.

Он укладывает меня на кровать, поворачивается и уходит. Я хватаю оборотня за руку.

– Я хотела этого, – шепчу я, а он заинтересованно обернулся, – чтобы он убил меня. Очень хотела. Специально провоцировала.

Впервые я увидела, как удивлённо ползут вверх брови Брена.

– Лучше смерть, чем жизнь в рабстве, – произношу я, а оборотень становится мрачнее ночи.

Мы выезжаем на рассвете. Небольшой обоз с данью состоит всего лишь из пяти кибиток. Нам с Младой выделили отдельную повозку посередине. Вещей немного, и Млада уже загрузила большую часть, а теперь обустраивается для комфортной езды.

Я опёрлась спиной о свою кибитку и наблюдаю, как Брен чётко раздаёт указания своим воинам. Каждый из них на своём месте.

Отец выходит проводить Альфу. В мою сторону даже не смотрит. У меня опускаются плечи, потеют ладошки, я рваными движениями вытираю их о юбку. В груди нарастает такая боль, что того и гляди разорвёт.

Он стоит и что-то сосредоточено говорит Брену. Я пытаюсь поймать его взгляд, но отец старательно не смотрит в мою сторону.

Борюсь с желанием разрыдаться от щемящего чувства одиночества.

Фыркнуть бы «Не больно-то и хотелось», но хотелось, очень хотелось. Он же мой отец, я люблю его несмотря ни на что. А он лишь подчёркивает, что такое ничтожество, как я, недостойно называться его дочерью.

Но всего день назад я была его любимицей, и от этого становится совсем тошно.

– Верея, – слышу я голос из кибитки, – поди сюды.

Я ныряю в крытую повозку и попадаю в ласковые объятия нянюшки. Она меня не забыла, не шарахается, как от чумной. Пришла попрощаться. Горло сдавливает спазмом похуже, чем стальные пальцы Святозара.