Засушенные веточки облепихи нашлись быстро, соль – ещё быстрее. Марена заботливо сложила их в маленький серый мешочек и хотела было перешагнуть порог. Но щемящее чувство, которое ей много раз приходилось подавлять, всё же вырвалось наружу.

– Почему вы отдаёте нам своё? – она с сочувствием взглянула в серые глаза господаря. – Вы ведь не должны. Это всё – всё! – ваше!

И она была тысячу раз права. Господарь вливал в них свои силы, вкладывал свои знания. А чародеи – Марена знала – слишком сильно дорожат и первым, и вторым. Они бы никогда не стали возиться с простым смертным, и неважно, будь у того дар или нет. Он давал им куда больше.

– А ты смышленее остальных, – он неожиданно усмехнулся и сразу переменился в лице. – но твоё паршивое сердце тебя сведёт, Марена–птичница! Никогда не лезь в чужие дела и не навязывай никому ненужное добро!

Марена опустила голову. Да, она была права, но и чародей ведь наверняка знал, что делает.

– Простите, – ей хотелось провалиться под пол от стыда.

– На чердак! – процедил сквозь зубы господарь.

Она полетела по скрипучей лестнице и забралась в самое пыльное и тихое место дома. Здесь обычно запирали наказанных, и не зря. На чердаке находилась целая гора колдовских вещей. Несведущих они пугали, у сведущих пробуждали любопытство. Среди них находился и тайник Марены – огромный ящик перьев, камней и пучков травы.

Свою сокровищницу она предпочитала хранить вдали от любопытных глаз, поскольку давно уже знала, что Лыцко втайне подворовывает у неё: то камни, то перья, то ещё что–нибудь. Однажды стащил зеркальце. Непонятно, зачем ему сдалось оно. Не с русалками же общаться через него собрался!

Но в этот раз Марену ожидало удивительное. В мешочках с перьями она нашла четыре длинных, иссиня–чёрных. Они переливались на солнце и зачаровывали глаза. Сомнений не было – перья принадлежали господарю и сами просились в руки. Оставалось лишь крепко–крепко прижать их к груди и улыбнуться. Потому что чародей заботился о ней. О них всех. Что бы он ни говорил и каким бы строгим ни казался.

Господарский подарок Марена пообещала себе оберегать и хранить, как зеницу ока. Стоило ли говорить, что она начала колдовать с удвоенной силой, призывая на помощь духов ветра? Может, она даже призовёт гончих Жатвы и улетит вместе с ними? О, благодаря чародею Марена могла многое, и сила её с каждым годом крепла.

7.

– Это ж надо было эдак разнести чердак! – Лыцко покосился в сторону названной сестры. – И как тебе только с рук сошло?

Марена смотрела на дотлевающий можжевельник. Она не знала, что ответить брату, ибо любое её слово вызвало бы у него неприятие. А между тем приближался Самхейн, и им следовало бы очиститься от всего дурного.

Багряные свечи господаря горели дольше восковых, создавая в комнате приятный полумрак. Марене они очень нравились – Зулейку пугали до безумия. Оттого последняя и забилась под одеяло и отказывалась вылезать. А Лыцку… Марена чувствовала его обиду и боль на весь мир, но не могла ничего с этим поделать. Она надеялась, что камни соли и тлеющие пучки трав хоть немного согреют его заблудшую душу.

Но и саму Марену не миновали жестокие испытания. В тумане и полумраке ей привиделось до боли родное лицо. От этого видения её сердце затрепетало. Да, при всей своей службе она знала, что такое любовь. Но Юркеш был и остаётся княжичем. Наверняка однажды он станет великим князем и возьмёт себе в жёны княгиню… О, нет, она не удержится от соблазна и непременно изведёт соперницу, потому что Юркеш – её!

«Берегись, Марена–птичница!» – послышался суровый голос господаря, и видение тут же пропало. Она очнулась в комнате посреди ночи, когда багряная свеча догорала на блюдце.