Свежий воздух и движение бодрили, спать совсем не хотелось. Вот только занять себя Олегу было нечем. Говорить Василий не хотел: то ли из осторожности, то ли из-за сосредоточенности. На ходу заниматься обычным досугом воина – чисткой оружия и брони – было неудобно. Оставалось предаваться размышлениям.

Поначалу у Олега на душе было как-то гадко. Переговоры Михаила и Якима показались ему противными. Оба рычат друг на друга, ходят вокруг да около, как волки. Но никто шаг вперед не делает, в честную драку не лезет. И оба врут, хитрят.

Не к такому человек Олег на службу шел. Он собирался биться за храбреца, за воителя, а не за притворщика. Где же княжеская честь? Почему он не побил предателя, не взял в плен?

Дружинник – а Олег, несмотря ни на что, продолжал считать себя именно дружинником – должен гордиться начальником, превозносить его, честь его защищать перед всеми. А как хитрецом гордиться?

Но потом гадостливость заглушил азарт. В неторопливом преследовании было что-то приятно затягивающее, дающее чувство силы. Хищное, как на охоте. Кучковские посыльные будто были бегущими зайцами, а он – голодным загонщиком, который вот-вот настигнет свою добычу. Только вместо мяса он собирался получить ответы.

Потеряв счет времени, Олег не сразу заметил, что мир начал светлеть. Птицы стали петь громче, в кустах зашевелился мелкий зверь живность. На высокую траву упали первые солнечные лучи.

– Скоро выедем в поля, – потянув носом сказал Олег.

– Понятно. Будь готов ко всему, – Василий выпрямился и проверил короткую кривую саблю у себя на поясе.

Олегу, конечно, не хотелось неприятностей. Но посмотреть на грека в бою было любопытно. Умеет ли худой красавец вообще драться? Может у него какая-нибудь особая греческая боевая наука? Интересно.

Вскоре деревья начали редеть, воздух переставал пахнуть хвоей. Рассветное солнце поднималось все выше и уже начало согревать подмерзшие за ночь кости.

Проехав еще с полверсты, они наконец выбрались из леса. Перед ними открылись дикие поля, покатистые холмы, цветущие луга и пара стоящих в стороне хат. Залесье во всей своей красе.

– Чего-то я их не вижу… – обеспокоенно сказал Олег, всматриваясь вдаль.

– А я вот вижу, – мрачно произнес Василий.

– Эй, люди добрые! – раздалось справа.

Кучковские посыльные сидели на опушке леса неподалеку от дороги. Между ними был раскинут платок, на нем лежали краюха хлеба, огурец и маленький кувшин. Посыльные приветливо улыбались.

Олег остолбенел. Он будто наступил в трясину и начал быстро проваливаться.

Как так? Что делать? Сразу доставать топор или сначала поговорить?

      К счастью, Василий не растерялся:

– Доброго утречка, путники! – ответил он. – На привал остановились?

– Да, подустали с дороги. Давайте к нам, посудачим!

– Это можно, – грек добродушно усмехнулся и направился к опушке. Олег последовал за ним.

Они слезли с коней и привязали их к тонкой сосне. Василий открыл седельную сумку, достал оттуда кусок солонины и как бы случайно наклонился к Олегу.

– Молчи, я разберусь – шепнул он.

– Чего это там у вас? – спросил широкоплечий посыльный с кривым носом и пышными усами. – Мясцо? Это вовремя, у нас как раз хлеб свежий да олуй-пиво. Давайте, сейчас настряпаем.

Быстрыми движениями ножа он нарезал хлеб и раздал всем по щедрому куску. Второй посыльный – тощий мужчина со светлым чубом на голове и вытянутым бритым лицом – проворно разлил пиво в берестяные стаканчики.

Олег и Василий присели на траву напротив кучковских. Как пахари на завтрак в поле вышли.

– Меня Оглобом звать, – представился кривоносый, с аппетитом жуя солонину. – А этого вот жердя – Никитой. Вы кто будете, люди добрые? Куда путь держите?