Закончив церемонию прощания, я потрусил к заветной цели: второй камешек всё ещё ждал меня. Вот что плохо в теле волка, так это отсутствие одежды, вернее, карманов. Первый камень-то я успел зарыть на нашей стоянке у реки, придется туда вернуться и отыскать куль или мешок для переноса. Ещё я размышлял, что самой сложной задачей станет отобрать перстень у Предводителя нечисти, ведь и дураку понятно, что главный камень у него. Но вдруг я подумал про Лину, и волчье сердце пропустило удар: что же происходит, почему моя девочка стала часто навещать меня в полусне- полузабытье, ведёт четко к цели, но пугает порой до черта. Тьфу-тьфу, нехотя упомянул рогатого. Неужто это проделки леса всего лишь? А может, подружка её, эта ворожея – будь она неладна! – что-то нашаманила там?

И Ромэн вспомнился. Как он там, интересно? Всё также летает по ночам или теперь слушает мерное дыхание своей любимой? Знать бы, какие там новости, в мире человеческом. Но у меня другая судьба: рыть замерзшую землю когтями, скрывать свои мысли, придумывать хитрые опасные планы и надеяться на Духа леса.

Хрустнула ветка позади. Я тут же уловил запах, – рядом стоял большой волк, самка. И настроена она решительно. Медленно обернувшись, увидел среди тягучей тьмы леса белую искрящуюся шкуру огромной волчицы. Она вожак, хоть других и не видел, но теперь чуял, что стая неподалеку.

Размерами она превосходила обычного волка, странные голубые глаза смотрели со злостью; пасть распахнулась и выдала рычание, намекающее на единственный смертельный поединок. Я нехотя зарычал в ответ, отступив на шаг. Эх, ну почему нельзя договориться мирно? Жаль, что волки не разговаривают: их «слова» – это запахи. Сейчас волчица пахла по-особенному, почти как в момент охоты, когда все чувства обострены, и инстинкт выживания соперничает с азартом поймать добычу покрупнее.

Интересно, какой сейчас запах исходит от моей шкуры? Не помешало бы помыться, усмехнулся про себя. Глупо думать об этом – я ведь вижу, что ночь мне не пережить, даже оборотни не настолько сильны: разорванное в клочья тело вряд ли срастется. Да и этот проклятый лес, кажется, только и ждет удобного случая, чтобы содрать с меня шкуру.

Волчица приготовилась к прыжку. Я мысленно улыбнулся и подумал: «Прощай, моя Лина. Быть может, ты будешь со мной в видении, когда я буду умирать».

Охотница дернула мордой, и я услышал невообразимое, как она мысленно произнесла: «Каков дурак… но он сказал имя…»

Её вид изменился – белая и прекрасная, величественная, она опустила морду в знак приветствия равному, я поспешил повторить поклон. На мгновение даже залюбовался лоснящейся шкурой, но продолжил мысли вслух, чтобы она не передумала.

«Приветствую тебя, прекрасная хозяйка территории. Я заметил, что ты способна читать мысли. Неужели я вижу родственную душу – оборотня?..»

Волчица медленно подходила ближе, водила носом, голубые глаза что-то внимательно разглядывали пониже моей морды. Остановившись в полуметре, она спросила в мыслях:

«Откуда у тебя этот амулет?»

Я фыркнул.

– Любимая подарила.

Но волчице было не до смеха. В мысленном голосе чувствовалась угроза:

«А может ты, тварь, сожрал ту, у которой он был?!»

И тут я понял. Был бы человеком, хлопнул бы себя по лбу. Захотелось посмотреть на её реакцию, поэтому я ответил вопросом на вопрос:

«Как дела, Елена?..»

***

Малика проснулась на рассвете и удивилась отсутствию подруги в каюте. Тревога захлестнула разум. Ворожея тут же поднялась на палубу, даже не подумав о своём внешнем виде. Помощник капитана, старик, – чиф, как он его называл – оказался поблизости. Он заулыбался и потупил взгляд, отчего-то смутившись. Матросы и другие члены экипажа оторвались от своих дел и также загадочно улыбались. Малика нахмурилась и крикнула на всю шхуну: