Я активировал Щит. Вовремя – в него ударил бешеный сноп искр.

– Довольно! – прогремел вдруг неизвестно откуда новый голос.

Я не мог позволить себе озираться – в поле зрения держал Второго. Но краем глаза заметил, что Первый и Третий повернулись в сторону висящего на стене экрана.

– Уберите Щит, юноша, – приказал голос. – И будьте любезны, верните уважаемого Иллариона Георгиевича на грешную землю.

– Не раньше, чем вы представитесь, – не оборачиваясь, буркнул я. – Терять мне, насколько понимаю, нечего.

– Ошибаетесь. – В голосе послышалась улыбка. – Представиться? Охотно. Василий Фёдорович Калиновский, государевой милостию действующий ректор сего достославного заведения. К вашим услугам.

Я, помедлив, повернулся к экрану на стене.

Изображение в очередной раз сменилось. Теперь с экрана на меня смотрел полный добродушный мужчина лет пятидесяти. В таком же парике, как на экзаменаторах, но в мантии тёмно-красного цвета. Портрет ректора академии мне доводилось видеть. Это, без всякого сомнения, был он.

Я поклонился.

– Константин Александрович Барятинский. К вашим услугам.

Позади раздался звучный шлепок – Второй, освободившись от моей магии, спрыгнул на пол.

– Суровый вы человек, Константин Александрович, – покачал головой ректор. – Не ушиблись, Илларион Георгиевич?

– Вашими молитвами, – проворчал Второй. – Прошу вас немедленно вызвать охрану! И освободить помещение от этого… этого…

– Вы сами спровоцировали юношу, Илларион Георгиевич, – отрезал Калиновский. – Признаться, на его месте я поступил бы так же.

– Ну, знаете ли! – возмутился Второй. Он напяливал парик. – Если ректор академии поощряет подобное хамство со стороны абитуриентов…

– Ректор не поощряет отсев преподавателями талантливых курсантов, – холодно проговорил Калиновский. – Я наблюдал весь процесс экзамена, от начала до конца. И, как и уважаемый Давид Акопович, – он кивнул Третьему, – решением господина Барятинского восхищён. Если это – не достойный сын своего отечества, способный заглянуть в будущее уже сейчас, будучи совсем молодым человеком, то, право, не знаю, какими должны быть достойные… Ступайте, Константин Александрович, – вдруг сказал он мне. – Ваше решение заслуживает самых высоких баллов – каковые, несомненно, и получит. Результаты будут объявлены завтра.

– Благодарю, Василий Фёдорович. Рад знакомству. – Я поклонился.

Направляясь к выходу, услышал:

– Что же касается вас, господин Юсупов – прошу зайти ко мне в кабинет. Уверен, у нас с вами найдётся, что обсудить.

Я резко обернулся. Второй, опустив голову, делал вид, что поправляет мантию.

«Юсупов, – щёлкнуло в голове, – Илларион Георгиевич. И Венедикт Георгиевич… Родные братья? Похоже. То-то мне эта рожа показалась такой знакомой».

Тренировки сегодня, в день отбытия в Академию, не планировалось, и всё же, когда в дверь постучали и я сказал: «Войдите», в комнату вошёл Платон. Остановился возле двери, всем своим видом показывая, что заглянул ненадолго.

– Напутствие? – спросил я, снова отвернувшись к зеркалу.

Принялся застёгивать парадный мундир Академии – новенький, его принесли от портного два дня назад.

– Без напутствия не обойтись, – развёл руками Платон. – Вы поступили в Академию, и теперь, согласно правилам, будете жить на её территории. Моя работа, как следствие, становится невозможной.

– Вы уже сделали достаточно, – сказал я.

Под руководством Платона я не только в совершенстве отработал разные защитные и обманные магические техники белых магов, но ещё и неплохо подтянул физическую форму.

– Будьте осторожны, ваше сиятельство, – вздохнул Платон.