А потом и вовсе приключилась беда – волки задрали одну из коров, как на грех одну из самых молочных. Педерсен впал в уныние. Взял Кнута и оба с ружьями отправились отстреливать волков. Но ни одного так и не загнали. А спустя неделю стая задрала ещё одну корову.

Узнав о беде, Ханс Олсен пришёл в бешенство. Все коровы, включая и тех, что доили Педерсены, были его собственностью. И над каждой бурёнкой он трясся, как над родным ребёнком. И тут такое головотяпство. Разъярённый дядюшка примчался в Гамсунд, схватил пастуший бич и так отходил несчастного Кнута, что мальчишка несколько дней не мог спать – спина была исполосована до крови. Самое ужасно, что за Кнута никто не заступился. Матушка приняла сторону брата. А отец лишь отводил глаза и помалкивал.

Спустив пар, дядюшка заявил, что нанимает настоящего пастуха. А Кнута желает видеть в своём доме – в пяти милях от Гамсунда.

И началась для Кнута Педерсена другая жизнь. Утром он ходил в школу, а после занятий, во второй половине дня, брёл в дом дядюшки Ханса, чтобы вычистить безразмерный хлев, задать коровам сена, убрать во дворе, а потом ещё и в доме. Вечером мальчик без сил валился с ног. Но дядя не давал спать, поднимал и заставлял молиться. Потом скудный ужин – норвежец не должен быть толстым, разжиревшим. Потом сон в каморке за кухней, холодной и неуютной. Домой в Гамсунд Кнута отпускали лишь вечером в субботу – с тем условием, что после школы в понедельник он опять будет на хуторе дядюшки Олсена.

Был ли Ханс Олсен как-то по-особому жесток с племянником? Да, нет же. Суровый деревенский человек, Олсен ни разу в жизни не поцеловал и не приласкал ребёнка. Когда он гладил по головам сестричек Кнута, те сжимались, словно по к их волосам проводили рашпилем. Олсен часто дарил племянникам подарки – фартуки девочкам, рукавицы или носки мальчикам. И даже не замечал, что эти по-крестьянски практичные, но совершенно унылые подношения детей совершенно не радуют.

Он редко улыбался, ещё реже смеялся. А уж когда дело касалось наказания за провинность, был неумолим. Кнут, мальчик смирный и тихий, без конца стоял на коленях в углу комнаты на горохе – лишь за то, что как казалось дяде не слишком усердно молился. Другое наказание – избиение бичом, кожаной плетью, один удар которой оставлял на спине мальчишки багровые вздувшиеся рубцы. Но страшней всего было испытание голодом. Дядя мог лишить мальчика ужина, даже не подумав о том, что для растущего организма пытка голодом чрезвычайно опасна.

Нет, он не был жестоким. Он воспитывал детей так, как воспитывали его самого – плетью и лишением пищи.

Четыре года длилось это издевательство. Четыре года Кнут терпел побои и бесконечные упрёки. Но однажды, это было в начале лета 1873 года, терпение мальчика иссякло. Никому ничего не говоря, он ушел с хутора дядюшки. И, не заходя в Гамсунд, отправился в Лом – пешком, за две с лишним сотни миль.

Это случилось после очередного наказания, когда Ханс Олсен так отходил племянника по спине, что сломал бич. Не выдержала старая обтёртая руками пастухов кожа. Не выдержал и мальчик.

Он ушёл к тётушке Оли, сестре отца. Женщина выслушала смертельно уставшего мальчишку, вымыла, накормила. И… написала письмо брату Педеру и его супруге Торе – чтобы те не беспокоились и оставили мальчика пожить в Ломе.

Здесь Кнут закончил седьмой класс средней школы. Жить вечно у тётушки Оли он не мог – женщина сама нуждалась, а Кнут был для неё лишним ртом. Он пытался подзаработать, но… что он умел? Помогал в крошечной бакалейной лавке, которую держала тётушка. Заваривал огромный титан, из которого тётушка наливала покупателям чай, подавая его с тминными булочками. Убирал в магазинчике. Колол дрова. Помощь небольшая и, что самое огорчительное, не приносящая никаких денег.