Тихоня, засмущавшись, с трудом подбирала слова. Ее чашка кофе так и стояла нетронутой. Ник деликатно помалкивал.

– А вот с тобой все произошло само собой, и я ни о чем не жалею. Даже наоборот, чувствую себя очень счастливой.

Ник посмотрел в ее действительно счастливые, любящие глаза, и не нашелся, что ответить. Честно сказать, не хотелось ее огорчать, потому что сам к ней не испытывал ну ни малейших сходных чувств, даже несмотря на то, что между ними случилось. Быть с ней было очень приятно, очень, но он в который раз поймал себя на назойливой мысли, что поскорей бы уже, что ли, домой.

Ну, если совсем уж честно.

Тем не менее, их отношениям суждено было растянуться на годы. Как-то так всегда получалось, что когда у Ника возникали трудности или неприятности – по работе, например, или ссора с матерью, или (об этом он ей, конечно, не говорил) проблемы в отношениях с девушкой, в которую Ник был нешуточно влюблен, ноги сами несли его к дому Тихони. И не было случая, что бы она не приняла и не поддержала его. Всякий раз его ждал вкусный ужин, приличное сухое вино, а затем, как само собой разумеющееся, они выключали свет и ложились спать.

Было в этом что-то семейное, уютное, вполне добропорядочное, если бы это не происходило в среднем пару-тройку раз в месяц, а иногда и того реже. С утра его ждала выстиранная и отглаженная одежда (и когда она только все успевала?), и ставший уже традиционным плотный мужской завтрак – яичница с докторской колбасой, бутерброды со сливочным маслом и сыром, крепкий молотый кофе.

Никогда ни упрекая его за долгие отлучки, Тихоня всегда и во всем шла ему навстречу. Ник чувствовал, что просто погружается в нее, как в теплое пуховое одеяло, и все проблемы казались не такими уж неразрешимыми. Например, в свое время он сильно переживал, что не хватает денег на выпуск первого альбома. И что? Узнав об этом вечером, уже утром она успела дойти до банкомата и снять со своей зарплатной карточки недостающую сумму. Проблема решилась на раз. В такие моменты ему казалось, что он начинает ее любить. Но увы, не как свою девушку, а скорее, как доброго друга. И от этих мыслей, а равно и оттого, что он вряд ли сможет когда-нибудь оправдать ее ожидания, ему становилось не по себе.

– Знаешь, у меня, кажется, есть хорошая новость, – сегодня она вернулась домой позже обычного, с полными сумками, набитыми разными вкусностями и приличным алкоголем. – Моя сестра обещала заехать ближе к девяти.

Ник, помогая ей убирать продукты в холодильник, взвесил в руке литровую бутылку односолодового виски.

– Насколько хорошая?

– Ее парень работает в прокуратуре. Так вот он, узнав о твоих делах, сказал, что сможет все решить. Так что сегодня вечером принимаем гостей.

Парень оказался мужчиной лет сорока с небольшим, полноватый, очень в себе уверенный, крепкий, юморной, но при этом крайне аккуратный в словах. Пил он порядочно, гораздо больше других, лед игнорировал в принципе, но лишнего при всем при этом не говорил. Вообще и говорил и шутил только по делу.

– Решить можно. Хотя придется поработать.

Он налил всем по порции и, не чокаясь, выпил залпом.

– Выведем в мелкую сошку, отделаешься условным. Ты же в первый раз закон преступаешь?

– В первый. – Ник, неосознанно, подстроился под его лаконичный, увесистый стиль общения.

– Ну вот, – тяжелые стаканы из толстого стекла опять наполнились и столь же быстро опустошились. – Позвоню на днях. Скажу, что делать.

Когда гости уехали, Ник медленно допил свой стакан, молча взял робкую, как всегда перед этим Тихоню на руки и отнес на кровать. Потом он долго лежал с открытыми глазами, слушая ее порывистое дыхание, и чувствуя, как нервы, сжатые в тугую пружину, понемногу расслабляются. Он осторожно просунул руку под голову спящей девушки и прижался щекой к мягким волосам, вдыхая ее милый, почти уже родной аромат.