Я гладила пальцем нитки, смотря в пустоту, на которой держалась наша хижина, и даже звук дыхания не мог зажечь в ней искру. Перед глазами особняком стояло одиночество. Мысли занимали Фрейзеры. Пришлось вспомнить одну старую французскую колыбельную, которую мне пела мама, разглаживая волосы и нежно прикасаясь к лицу. Вскоре голос утих, веки отяжелели и закрылись.

Не знаю, сколько прошло времени, но меня разбудило ржание Юнии, заставившее резко вскочить и ринуться на другой конец комнаты. Упав на колени, я достала из-под кровати ружье отца и тихо подошла к окну. Из-за занавесок ничего не было видно, кроме кромешной темноты. Снова послышался голос мула. Я направилась к двери.

От волнения тряслись руки, поэтому не получалось отпереть замок и крепко обхватить ружье. С языка слетело ругательство, дверь все-таки поддалась, и я выбежала на крыльцо. Прижав приклад к плечу, я принялась внимательно осматривать двор в поисках диких зверей. Никого. Но глубоко внутри чувствовала, что в темноте кто-то есть. Прищурилась, осмотрела лес, затем перевела взгляд на залив. Слева послышался звук, вынудивший снова повернуться к деревьям. На букашку, притаившуюся за листьями, точно не подумаешь. Движение было сильным и резким. Там сидел человек. Может, Фрейзер со своей паствой или городские пришли поиздеваться над очередным «васильком». Раздался еще один звук, я задрала ружье еще выше, взявшись за приклад. Не знаю, сколько их было, что за люди там сидели, но в одном точно была уверена: это охотники.

Юния разразилась долгим ревом, сокрушавшим тишину. Я наклонила голову, пытаясь разобрать в нем звуки шагов и тихого шелеста. В меня вселился страх, из-за которого все смешалось в здоровом ухе. Мул пофыркал и затих. Еще некоторое время я стояла в таком положении, после чего наступила тьма, вызвав у меня приступ паники.

Войдя в дом, я прижалась к двери. Долгий день на маршруте отнял много сил и нервов. С трясущимися руками я согнулась в три погибели и жадно глотала воздух. Па мог избавиться от любого животного, но кто может избавиться от Фрейзера и охотников?

Отдышавшись, я выпрямилась и отнесла ружье к себе на чердак.

Каждый второй вторник месяца я работала в библиотечном хранилище, и май не был исключением. На это время библиотекари забывали о своих маршрутах и приезжали в город.

На рассвете я пересекла горы и отправилась в Центр. Увядшая после зимы трава прогибалась под натиском весенних ветров, воздух подслащали запахи цветущих сангвинарий, герани, дикорастущего кизила и вьющегося лавра, но из-за чувства дискомфорта, мурашками охватившего кожу, мне хотелось как можно скорее закончить все дела в городе, чтобы вернуться на любимую работу.

Прижав подбородок к груди, я постоянно чувствовала себя трусливым воришкой, прячущимся за капором с широкими полями, который защищал от осуждающих взглядов местных жителей и их колких ремарок.

Оставляя мула на привязи у почтового отделения, я услышала свое имя. Это был Док. Он подался к нам вперед, но Юния окатила струей воздуха его лошадь, заставив отойти назад.

– Василек! Рад тебя видеть.

– Я как раз собиралась к вам после обеда.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спросил он, вытягиваясь, чтобы лучше меня осмотреть.

– Нет, все в порядке. Проблемы у мистера Моффита. Он заболел и…

– Я занят подагрой мистера Франклина, – отмахнулся доктор.

– Понимаю, – ответила я и полезла в карман за семенами Ангелины. – Миссис Моффит просила передать вам это в качестве оплаты за осмотр больной ноги мужа. Это от Минни. – Я нервно протянула ему крохотный сверток в надежде, что эти слова для него что-то значат.