Ну и вот, значит, дружили мы с Анжеллой, дружили, и нас, как то одномоментно, решили забрать домой. В первый класс надо было идти. За ней мама приехала, а меня впервые в жизни дед посадил на поезд, взял сумку и мы поехали. Во-первых, дед вообще никогда никуда не ездил, а тут еще и поезд. Классный такой, пахнущий машинным маслом и незнакомыми людьми. Я восприняла это, как новое чудесное приключение. Мне, конечно, не хотелось расставаться с моими близкими, но бабушка сказала: «Так правильно, дети должны жить с родителями».

Всю дорогу я глазела по сторонам и задавала вопросы. Потом был трамвай, тоже интересное впечатление. Некоторое время дед со мной пожил, потом приехала бабушка. Они решили, что я так быстрее привыкну к мало знакомым мне дядьке и тетке. И я вот я осталась одна. Совсем одна!

Сказать, что мне было плохо, это ничего не сказать. Родители продолжали «жизнь для себя», им не нужен был ребенок. Ни тебя в парк сводить, ни в кино. Гости практически ежедневно, а если у них нет их, то тогда они сами куда-то шли.

Постоянные угрозы, что если я не буду слушаться, меня сдадут в детский дом. Под этим же предлогом, абсолютно все действия. Если ты не останешься дома одна, то мы тебя отдадим. Если ты не научишься зажигать газ, то мы от тебя избавимся. Я иногда думала, как бы было хорошо, если бы эти люди, действительно меня туда отдали. Бабуля никогда не оставляла меня одну, а тут я ощутила просто бездну одиночества и ненужности. А еще незащищенности, чувства вины и незаслуженности. Я ничего в жизни не заслужила! Здесь ничего моего нет!

Я стала запуганная, тревожная и удобная. Старалась меньше разговаривать. Постоянно испытывая страх наказания и отвержения. Между мной и родителями не было никакой эмоциональной и психологической связи. Я не чувствовала себя в безопасности! Плюс, за все, что было им не угодно – наказание. Я стала всего бояться, особенно что-то начинать. Меня очень редко хвалили. Точнее никогда. Кроме тех редких случаев, когда к маме приходили подружки, и если кто-то начинал петь хвалебны своему отпрыску, ну и моя тоже вспоминала, что я есть.

Больше всего на свете, я мечтала вернуться в деревню. Страх неопределенности держал меня, маленькую, в сильнейшем стрессе. Поэтому, по итогу, из меня получился перфекционист, максималист и трудоголик. Я просто перевела все свои тревоги в эти качества. Благодаря негативным установкам, я часто боюсь что-то начинать, не умею отказывать без чувства вины и многое избегаю. Много лет с этим работаю по психологии и чем старше становлюсь, тем больше мне это мешает. Надеюсь, я однажды все это устраню и смогу написать книгу моих побед.

Мы встретились с подружкой спустя три года. Ей тоже жилось совсем не сладко. Мамка естественно, любила больше братика, а не родную по крови, но чужую девочку. Она превратилась дома в няньку и домработницу, как и я. А родительница, по-прежнему устраивала личное счастье, приводя «женихов» домой. Парочка, даже пытались учить ее уму разуму.

Мы все лето продержались вместе, как два оторванных листа от дерева. Не могли наговориться. Анжелка сильно изменилась, поправилась, стала какая-то хмурая, угрюмая и даже злая. Я, наоборот, вздрагивающая и тихая. От нас двух прежних хулиганок, резво скачущих по веткам не осталось ничего, кроме дружбы. Не одной кукле глаза выдавили, было что вспомнить.

Мы часто смотрели на небо. Вглядывались в облака и видя самолет, обещали друг другу прилететь в гости. Мы стали какие-то тихие, безжизненные и грустные. Это было печальное лето.

За ней мамка вернулась раньше, чем за мной. И тут случилось очень интересное. Когда им нужно было улетать, моя подружка спряталась. Искали ее более трех суток и жители села и приезжие следователи.