Ольга подставила мужу губы. Он клюнул их. Выслушал ее сообщение о звонке «Люде» и нахмурился. Очевидно, между супругами было заведено рассказывать друг другу всё. Шерстяников кивнул – обсудим после, и подал Олтаржевскому руку. Вячеслав Андреевич привстал и едва не упал в обморок. (Решил – его «догнал» хмель!) На диване он переждал дурноту. Шерстяниковы не заметили. Сенатор плюхнулся в кресло напротив.

Олтаржевский не мог отделаться от давешнего впечатления о сенаторе – веселый малый, которого попросили сыграть роль аристократа в любительском капустнике. Вячеслав Андреевич понимал, что впечатление это ошибочное. Такие, как Шерстяников, не сомневаются в том, что высокое положение принадлежит им по праву. Они смотрят на порядок вещей в мире иначе, нежели Олтаржевский.

Шерстяников быстро оглядел гостя и увидел узкое лицо человека замкнутого, который обо всём думает по-своему и держит мысли при себе. Кадровый офицер, он считал, что мужчина должен одеваться со вкусом. Неухоженный вид гостя не вязался с его независимой манерой держаться. Шерстяников не любил противоречий в людях.

Они не понравились друг другу.

– Сейчас многие друзья Аркадия притаились и ждут, чем кончится, а вы пытаетесь помочь ему. Это смело, – проговорил сенатор низким голосом, накануне так удивившим Олтаржевского.

– Моя смелость от незнания. Иначе бы я не влип так легко в эту историю, – ответил, как послышалось Олтаржевскому, кто-то вместо него – его знобило.

– Вы собираетесь работать с Аркадием? – спросил сенатор.

– Не думаю.

– Почему?

– Я вряд ли смогу быть ему полезен.

– Несмотря на временные трудности, партнерство с Аркадием открывает широкие возможности. Вы, должно быть, способный человек, если он вас выбрал. Зачем вам возвращаться в науку? Хотя… ваши родственники, кажется, – знаменитые архитекторы? Сталинские высотки – это проект одного из них?

Ольга посмотрела на гостя. Этот чужой сдержанный человек оказался отпрыском знаменитой династии и ученым! Гостю же стало неприятно, что посторонний узнал о нём на стороне – он бы сам рассказал о себе, если бы спросили.

– Да. Они проектировали кое-что в Москве и за границей, – неохотно сказал Олтаржевский и вернулся к разговору о Гуськове. – Дело не в науке. Я ничего не понимаю в бизнесе.

– Поймёте, – ответил Шерстяников. – Большинство наших предпринимателей невежды. Они ничего не умеют, кроме как давать деньги в рост, и не хотят учиться производству. Умея мыслить самостоятельно, при поддержке сильного человека вы добьётесь успеха. А если упустите такую возможность, то сделаете большую глупость.

– Я подумаю. Но у Аркадия не временные трудности. Все сложнее.

– Почему вы так решили?

Разговаривая с гостем, сенатор не мог понять: как такого человека втянули в эту историю? Шерстяников задавал вопросы, чтобы разобраться, кто он. Но гость не говорил больше того, о чём его спрашивали. Держался настороженно.

– Я еще не разобрался в этом деле, – сказал Олтаржевский. – Но, по-моему, это очевидный сигнал бизнесу от власти, чтобы олигархи не вмешивались в политику.

– Вы – друг Аркадия. Как вы считаете, он пойдет на компромисс с властью?

– Трудно сказать. Я знаю о том, что происходит наверху из газет. Но думаю, компромисс не изменит ситуацию в целом. Аркадия накажут.

– Тем не менее, вы помогаете ему! Значит, разделяете его политические убеждения?

– Это ничего не значит. Я пытаюсь помочь другу, который попросил меня об этом.

– Любопытно! Вы человек науки и, должно быть, привыкли опираться на логику. Но я не вижу логики в вашем поступке. Вы оказались втянуты в политику – потому что здесь все же больше политики, чем бизнеса, – но даже не пытаетесь разобраться, прав Аркадий или нет. Это противоречит чувству самосохранения и здравому смыслу.