Он выдернул руку изо рта Ньюсома, как человек, дотронувшийся до чего-то очень горячего. Рот Ньюсома так и остался открытым. Более того, он стал открываться еще шире, как при зевании, а потом еще, как будто Ньюсом беззвучно вопил. Глаза его закатились, ноги задрожали. Он обмочился, и простыня под ним потемнела.

– Прекратите, – проговорила Кэт, делая шаг вперед. – У него припадок. Вы должны…

Дженсен дернул ее назад. Она оглянулась и увидела, что его обычно красноватое лицо стало белым, как мел.

Челюсть Ньюсома уперлась в грудину. Огромная опухоль почти закрыла нижнюю часть его лица. Кэт услышала, что связки челюсти затрещали – совсем так же, как коленные, когда их занятия физиотерапией были особенно интенсивными. Они скрипели, как несмазанные дверные петли. Свет в комнате погас, включился, снова погас и снова включился.

– Выходи! – закричал Райдаут. – Выходи!

Из темного провала рта Ньюсома, подобно жидкости из засорившегося стока канализации, стал подниматься пузырь. Он пульсировал. Раздался оглушительный грохот, все окна в комнате одновременно взорвались осколками стекла. Кофейные чашки упали со стола и разбились. В комнату влетел огромный сломанный сук. Свет снова погас. На улице в который раз взревел генератор, теперь звук был не захлебывающийся, а устойчивый и низкий. Когда свет зажегся, Райдаут лежал на кровати рядом с Ньюсомом, раскинув руки и уткнувшись лицом в мокрое пятно на простыне. Что-то медленно выползало изо рта Ньюсома, и его зубы оставляли борозды на этом бесформенном комке, покрытом маленькими зелеными отростками.

Не теннисный мячик, подумала Кэт, больше похоже на шарик из тонких резиновых нитей.

Тоня увидела это и ринулась, закрыв уши ладонями, из комнаты.

Зеленое нечто шлепнулось Ньюсому на грудь.

– Опрыскай его! – закричала Кэт Дженсену. – Опрыскай, пока не сбежал!

Да. Они засунут его в бутылку и плотно, очень плотно закрутят крышку.

Глаза Дженсена были круглыми и остекленевшими. Он выглядел, как лунатик. Его волосы развевались на ветру. Дженсен вскинул руку с баллончиком и нажал на пластмассовый колпачок. Раздалось шипение, затем Дженсен подпрыгнул и закричал. Он попытался повернуться, наверное, хотел убежать из комнаты вслед за Тоней, но замер и упал на колени. И хотя Кэт была слишком потрясена, чтобы двигаться – она и рукой-то пошевелить не могла, – какая-то часть ее мозга все равно продолжала работать, и она поняла, что произошло. Дженсен повернул баллончик не той стороной. Вместо того чтобы прыснуть на существо, копошившееся теперь в волосах лежащего без сознания священника, он опрыскал самого себя.

– Не давайте ему залезть в меня! – кричал Дженсен, отползая от кровати. – Я ничего не вижу! Не дайте ему залезть в меня!

Ньюсом сел на кровати, вид у него был растерянный:

– Что происходит? Что тут случилось?

Он оттолкнул от себя голову Райдаута. Безвольное тело священника соскользнуло на пол.

Мелисса наклонилась над ним.

– Не делай этого! – закричала Кэт, но было слишком поздно.

Она не знала, было ли это на самом деле богом или просто необычным видом слизняка, но оно оказалось очень проворным. Вынырнув из-под кровати, зеленый шар перекатился по плечу Райдаута на руку Мелиссы и стал по ней подниматься. Мелисса попыталась стряхнуть его, но ничего не получилось.

На его крошечных отростках какая-то липкая гадость, сказала меньшая часть мозга Кэт, которая до сих пор не утратила способность соображать, большей, по-прежнему находящейся в ступоре. Как у мух на лапках.

Мелисса видела, откуда выползла эта мерзость, и, хотя и была в панике, но сообразила закрыть рот обеими руками. Существо доползло до ее шеи, скользнуло по щеке и залепило левый глаз. В комнате взвыл ветер, Мелисса взвыла вместе с ним. Это был крик женщины, испытывающей невыносимую боль, которую невозможно оценить по шкале от нуля до десяти.