– Это неправда, – возмутилась Ева, чувствуя, как загораются ее щеки.

У отца Клемана был смущенный вид.

– Понимаете, мадам Барбье родилась в России. Она из настоящей белой эмиграции, приехала сюда после революции. Она уверена, что ваша мать – полька, а значит, вы путешествуете по поддельным документам.

– Разумеется, вы ошибаетесь. – Ева старалась не смотреть ему в глаза. – И что теперь? Вы заявите на нас в полицию?

– Нет, ничего подобного.

– А что же?

– Я надеялся, что вы расскажете мне, откуда у вас эти документы. Хотя, думаю, я уже знаю ответ на свой вопрос.

– Что вы имеете в виду?

– Ваши руки, – сказал он, понизив голос.

Ева опустила глаза и с ужасом поняла, что подушечки ее пальцев были серыми от размазанных по ним чернил.

– Это не то, что вы думаете.

Он отступил на шаг.

– Если вы хотите, чтобы я ушел, мадемуазель, я исполню ваше желание, но, знайте, у меня тоже есть друзья, чьи пальцы испачканы чернилами. Ваша работа впечатлила мадам Барбье, и я… я думаю, что мы с вами могли бы помочь друг другу.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Сегодня я весь день буду в церкви. Я мог бы предоставить вам материалы получше тех, что вы найдете в книжном магазине.

– Но я…

– Поймите, немцы смотрят не только на документы, удостоверяющие личность. Если вы хотите без приключений выехать из страны, одних только художественных навыков вам будет мало. – Ева ничего не ответила, а он слегка улыбнулся: – Я смогу вам помочь. Прошу вас, подумайте об этом. – Он кивнул, развернулся и быстро удалился. Ева увидела, как он прошел по коридору и исчез за углом. Мгновение спустя она услышала, как открылась и закрылась входная дверь, и лишь после этого с облегчением выдохнула, даже не осознавая, что все это время не дышала. И неважно, были ли слова отца Клемана искренними или нет, главное – их раскрыли, и виновата в этом она.

– Просыпайся! – Ева пыталась растолкать мать. Мамуся наконец проснулась и сонно заморгала, и Ева снова толкнула ее так сильно, что та едва не свалилась на пол. – Вставай, мамуся. Нас обнаружили. Нельзя терять ни минуты.

– Ты о чем? – Мамуся тут же очнулась и схватила висевшие на спинке стула у окна юбку и блузку, которые надевала вчера. – Что стряслось?

– Мадам Барбье поняла, что наши документы поддельные. Сегодня к нам приходил человек и спрашивал про них.

– Что? – Лицо матери побледнело, она дрожащими пальцами застегивала пуговицы на блузке и натягивала юбку на пышные бедра. – Это был полицейский? – Она начала собирать разложенные по комнате вещи, бросая их в чемодан.

– Нет. – После короткой паузы Ева добавила: – Священник.

Ее мать замерла на месте.

– Священник?

– Он так сказал.

– Но… зачем же он приходил? Он сотрудничает с властями?

– Не думаю. – Ева все еще размышляла о том, кем он был: другом или врагом. Разве то, что он ушел, после того как пригласил ее в церковь, не было хорошим знаком? – Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, он говорил, что сотрудничает с другими людьми, которые подделывают документы. Мне… мне показалось, что он хотел предложить мне работать с ним. – В тот момент, когда Ева произнесла эти слова, она вдруг сообразила, что, возможно, неправильно поняла суть недавней беседы. Священник возглавляет группу, занимающуюся подделкой документов? Звучало слишком неправдоподобно.

– Что он сказал?

– Что может помочь мне. Не знаю, что именно он имел в виду.

Мать уставилась на нее широко раскрытыми глазами.

– Ева, а вдруг он поможет тебе найти твоего отца и добиться его освобождения?

– Но это может быть и ловушка.

– Расставленная священником?

– Разве все священники непременно должны быть достойными людьми?