Хлопок, звон, хлопок.

Ив пыталась читать, но, перевернув страницу, уже не помнила, о чем прочла.

Хлопок, звон, хлопок.

Однажды Ив покинула спальню. Стояла ночь, и в доме царила мертвая тишина. Ив взяла Искру и, освещая себе путь, спустилась на первый этаж. В каминах догорал огонь, и мерцали красные угли. Все казалось таким же, как прежде, и оттого каждый предмет напоминал об отце, вскрывал рану утраты, кричал о потерянном счастье. Миновав пару комнат, Ив повернула назад. В белой ночной сорочке, освещенная голубым сиянием Искры, она и сама походила на заблудшего призрака.

Хлопок, звон, хлопок.

В один из бесконечных дней дверь в спальню хлопнула громче, чем обычно, зазвенела посуда, но повторного хлопка не последовало. У кровати зашуршала юбка, но Ив не подняла головы.

– Вижу, леди Ив, вы намерены утопить себя в горе и отчаяние, похоронить в четырех стенах, – голос Нелл дрожал от еле сдерживаемого гнева и возмущения. – Что ж, дело ваше. Но хочу, чтобы вы знали: подобная скорбь не к лицу дочери Великого лорда! Ваш отец пришел бы в ужас, увидев вас такой! Он считал вас смелой и сильной, способной справиться с любыми невзгодами, и сильно бы расстроился, узнав, что это не так!

Ив пошевелилась. Она оторвала голову от подушки и уставилась на Нелл. Никогда прежде экономка не разговаривала так резко. Причитала, сокрушалась, но не отчитывала. Глаза Нелл горели осуждением, а упертые в бока руки, казалось, только и ждали момента, чтобы схватить Ив за плечи и хорошенько встряхнуть.

– Еще никогда мне не было так стыдно за ваше поведение, юная леди! – Нелл с укоризной качнула головой и зашагала прочь, но у двери обернулась. – И, к вашему сведению, два дня назад я принесла вам письмо, и оно до сих пор лежит на столе невскрытым.

Дверь с громким стуком хлопнула, на столе зазвенели тарелки. Минуту Ив с недоумением пялилась на закрытую дверь, затем скинула одеяло и села. Воздух в комнате был застоявшимся и прохладным. Камин давно не топили. Сквозь неплотно задернутые шторы пробивался тусклый свет.

Ив поежилась.

Отец считал ее смелой и сильной… Но была ли она на самом деле такой?

Ив встала, подошла к окну и отдернула шторы. На улице стоял серый, пасмурный день, но после сумрака спальни он показался ослепительно ярким. Ив зажмурилась и отвернулась от окна. Как же долго она не видела дневной свет? Ив обвела комнату взглядом и поморщилась. Постель пребывала в полном беспорядке: простыни были смяты, одеяло сбилось в бесформенный ком. Одна подушка валялась на полу, там же лежала одежда. Из распахнутого сундука свисало белье. Ив повернулась к зеркалу и взглянула на свое отражение. Под глазами темнели круги, лицо осунулось и побледнело, волосы превратились в черный спутанный клубок. Ночная сорочка… Ив не помнила, когда меняла ее последний раз. Отец бы точно пришел в ужас, увидев ее сейчас!

Она накинула на плечи шаль и вышла из спальни. Нужно было что-то сделать… как-то все изменить… По старой привычке Ив добрела до чайной комнаты, переступила порог и остановилась, совершенно не представляя, куда идти дальше. Что она могла сделать? Что изменить? У нее больше не было цели, ей нечего было ждать, не на что было надеяться. Ив повернула обратно, и ее взгляд застыл на картинах. Размытые пейзажи висели по краям стены, а в центре сочным красками наливались живые цветы.

«Люди обычно тревожатся за будущее или печалятся о прошлом, и забывают о настоящем, – объяснял отец значение картин. – Вот почему на картинах твоя мать изображала будущее и прошлое в размытых тонах, а настоящее – яркими красками. Ведь если задуматься, все, что есть у нас в жизни, – это сейчас».