– Ваша подружка вроде как себе на уме.

– Она моя жена. И да, она умна. Умнее или, по крайней мере, мудрее, чем я, это точно.

– Тогда почему вас выбрали для этой миссии?

Питер откинул голову на подголовник:

– Я и сам об этом часто думаю. Полагаю, что у Бога есть другие планы для Беатрис дома.

Грейнджер ничего не сказала на это. Питер посмотрел в окно. Небо чуть просветлело. Или ему только показалось. Особенно большая куча грибов задрожала, когда они промчались мимо.

– Вы не ответили на мой вопрос, – сказал он.

– Я ответила, что не хочу об этом говорить.

– Нет, речь идет о людях, которых мы скоро увидим. Что вы знаете о них?

– Они… мм… – Она боролась с собой несколько секунд, подыскивая верные слова. – Они предпочитают, чтобы их не трогали.

– Это я уже сообразил. В Брошюрах СШИК нет ни одной фотографии. Я ожидал по крайней мере одну из этих фотографий, где ваше начальство, расплываясь в улыбке, пожимает руки туземцам.

Она хмыкнула:

– Это было бы трудно устроить.

– Они безрукие?

– Конечно, руки у них есть. Но они не любят, когда их касаются.

– Тогда опишите их.

– Это трудно, – вздохнула она. – И мне плохо удаются описания. Мы увидим их очень скоро.

– Ну постарайтесь. – Он захлопал ресницами. – Я буду очень благодарен.

– Ну… они носят балахоны до пят, и на головах у них капюшоны. Как у монахов, наверно.

– Значит, тела у них человеческие?

– Наверно. Трудно сказать.

– Но у них две руки, две ноги, торс…

– Наверняка.

Он потряс головой:

– Вот что меня удивляет. Я всегда говорил себе, что не должен предполагать человеческое тело универсальным стандартом. Так что я пытался вообразить… э-э… большого паука, подумать только… или глаза на стебельках, или огромного безволосого опоссума…

– Огромный безволосый опоссум? – Она просияла. – Мне нравится! Вполне фантастично.

– Но почему у них должно быть тело вроде человеческого, если теоретически оно может быть абсолютно любым? Разве не этого мы ждем от научной фантастики?

– Ага, наверно… или, может, дело в религии? Разве Бог не сотворил Адама по подобию Своему?

– И не только Адама. На иврите «адам» – «человек», готов поспорить, что это значение охватывает оба пола.

– Приятно слышать, – сказала она невозмутимо.

И опять они несколько минут ехали молча. Питер явственно видел, как занимается заря. Легкая дымка света превращала границу неба и земли из темно-аквамаринового над черным в зеленое над коричневым. И если долго смотреть, то возникало сомнение: уж не оптическая ли это иллюзия, галлюцинация, нетерпеливое желание, чтобы ночь миновала.

А что это там, внутри робкого свечения, что это?..

Да, на горизонте было еще что-то. Какие-то возвышенности. Горы? Скалы? Дома? Город? Деловой центр его? Грейнджер упоминала, что «поселение» лежит в пятидесяти милях или около того. Они уже наверняка проехали половину этого расстояния.

– Они различаются полами? – наконец спросил он.

– Кто? – удивилась она.

– Люди, которых мы увидим.

Грейнджер сердито зыркнула на него:

– Почему бы честно не сказать: «инопланетяне»?

– Потому что «инопланетяне» здесь – мы.

Она расхохоталась:

– Мне это нравится! Политкорректный миссионер. Простите меня, но это кажется мне оксюмороном.

– Я прощаю вас, Грейнджер. – Он моргнул. – И мое отношение к вам пусть не покажется оксюмороном. Бог любит все Свои творения одинаково.

Улыбка сползла с ее лица.

– Мой опыт подсказывает другое, – сказала она.

Тишина спустилась в кабину еще раз. Питер хотел добиться ответа, но передумал. Не в этом направлении. И не сейчас.

– Так что, – невозмутимо переспросил он, – есть у них различия между полами?

– Понятия не имею, – ответила Грейнджер ровным деловым тоном. – Вам придется задрать им балахоны и самому посмотреть.