– Да, сэр?

– Надо полагать, ты примечаешь большинство входящих сюда людей, так?

– Вероятно, да, сэр.

– И знаешь всех постоянных посетителей?

– Да, сэр.

– И ты бы обратил внимание на незнакомца?

– Наверное, да, сэр.

– Так вот, не видал ли ты несколько дней назад тут, у вас, вот этого человека?

Он показал фотограмму, и Малкольм мгновенно узнал лицо – один из тех, кто заходил тогда с лордом-канцлером, человек с черными усами.

Так это еще, может, и не о сером плаще и желуде! Он постарался сохранить бесстрастное и вежливое выражение лица.

– Да, я его видел, сэр.

– С кем же он был?

– Еще с двумя господами, сэр. Один такой, староватый, и другой, худой и высокий.

– Ты кого-нибудь из них узнал? Может, в газете видел или еще где?

– Нет, сэр, – ответствовал Малкольм, медленно качая головой. – Никого я из них не узнал.

– А о чем они говорили?

– Ну, я вообще-то не подслушиваю чужие разговоры, сэр. Отец говорит, это невежливо…

– Но ты ведь все равно случайно слышишь, о чем люди толкуют, так?

– Да, сэр, так.

– Так что же ты случайно услышал?

Он говорил все тише и тише, и Малкольм непроизвольно подходил все ближе и ближе. За соседними столиками вообще замолчали, так что все, что Малкольм скажет, услышат во всем баре.

– Про кларет они говорили, сэр. Про то, какой он тут хороший. И вторую бутылку к столу заказали.

– Где они сидели?

– В Зале-на-Террасе, сэр.

– Это где?

– Дальше по коридору. Там малость холодновато, так что я им сказал, мол, не желают ли они пересесть сюда, к огню, но они не захотели.

– Тебе это не показалось слегка странным?

– Посетители всякие бывают, сэр. Я не то чтобы очень об этом задумываюсь.

– Так они, выходит, хотели уединиться?

– Возможно, да, сэр.

– А ты кого-нибудь из них с тех пор видел?

– Нет, сэр.

Человек побарабанил пальцами по столу.

– И как же тебя зовут? – спросил он, помолчав.

– Малкольм, сэр. Малкольм Полстед.

– Очень хорошо, Малкольм. Можешь идти.

– Спасибо, сэр, – сказал мальчик, стараясь, чтобы его голос не дрожал.

Его собеседник окинул взглядом зал и повысил голос. Стоило ему заговорить, все разговоры тут же стихли, словно остальные гости только этого и ждали.

– Вы все слышали, о чем я сейчас спрашивал юного Малкольма. Мы ищем одного человека. Сейчас мы повесим его портрет на стену возле стойки, чтобы вы могли его рассмотреть. Если кто-то из вас что-нибудь о нем знает, свяжитесь со мной. Мое имя и адрес тоже указаны на листовке. Запомните и хорошенько обдумайте мои слова. Это важно, и вы все это должны понимать. Если кто-то захочет побеседовать об этом человеке после того, как посмотрит на картинку, не стесняйтесь – я буду сидеть здесь.

Его спутник взял листовку и приколол к пробочной доске, где вывешивали объявления о танцах, распродажах, собраниях для игры в вист и тому подобном. Чтобы освободить место для своего листка, он сорвал парочку других, даже не взглянув на них.

– Эй, – сказал стоящий рядом мужчина, и его деймон-пес ощетинился. – Повесь-ка обратно, что снял.

Человек из ДСК повернулся и посмотрел на него. Деймон-ворона у него на плече раскрыла крылья и негромко каркнула.

– Что ты сказал? – спросил тот из двоих, что остался у камина.

– Я твоему приятелю сказал, пускай повесит обратно, что снял. Это наша доска объявлений, не ваша.

Малкольм подался назад, к стене. Говорившего звали Джордж Боутрайт. Это был краснолицый и вспыльчивый лодочник, которого сам мистер Полстед уже раз десять вышвыривал из «Форели», – но человек он было честный, и не сказал Малкольму ни одного грубого слова.

В баре воцарилась тишина, глубокая как омут. Даже в других залах посетители поняли, что творится неладное, и подошли к дверям поглазеть.