Сидят на могильных камнях.
Дай жизни быть, а смерти умереть.
Перестань надеяться, живи!..
Степь. Над степью небо, плоское, как степь.
Потерпи. Станет тише, когда выпадет снег.
4.
И вот он, вот он, – приход Его, свист, холод —
Какой-то отсвет, вмешательство рук Чьих-то!
Кто ты, о Боже?
Садист?
Судия?
Мститель?
Любознательный мальчик, щекочущий муравейник?..
Разве тебе не теплее, если мы мерзнем?
Не веселей, не потешней, если нам страшно?
ИЛИ КТО-ТО СТОИТ, ИЗДЕВАЯСЬ, И НАД ТОБОЮ,
И ТЫ СТРЕМИШЬСЯ
НАШЕЙ ЖНРТВЕННОЙ МУКОЙ
ОТ ГНЕВА ЕГО ЗАСЛОНИТЬСЯ?..
5.
Данте ошибся: Нерон ревновал к Джугашвили.
Связь времен распадается раньше, чем тело.
В который раз Йорик
Поднимает из ямы свой собственный череп.
В кустах иммортелей
Каин-младенец играет с малюткою Смертью.
Бьют часы, снова кружатся куклы на крышке шарманки.
Сладкопевец Орфей оскоплен патриотками,
лира замарана кровью.
Мандельштам хитроумный,
победитель сирен и циклопов, зарезан пигмеем.
Пенелопа-Надежда его не забыла и ткет ему славу.
Царь Александр Великий,
Сладкий, умерший от дизентерии,
Спит в саркофаге, наполненном медом.
Евреи
Снова возводят свой Храм,
распевают псалмы, выбирают
Между мною и Бродским.
Из разрушенной Трои
Эней-эмигрант отплывает к филистимлянам.
В тучах
Стонет Дедал, папаша Икара, изобретатель
Интуриста, серпа, молотка и столярного клея.
6.
Встань, школяр, опьяненный душою! Звезды
Ткут тебе золотую прозрачную упряжь, – небо
Освещает дорогу, ведущую к смерти и славе.
7.
Кто опыляет ночные цветы? Кто копошится
В их черных тычинках?
Могучая церковь
Умирает, как Лазарь, с мечтою о чуде.
Дважды рожденный,
Воскреснувший дважды,
смердит во второй раз.
Мужи науки, —
Средоточье агрессии, бодрости и оптимизма, —
Беременны роботом, страстно рожают
Матку-Пандору из нержавеющей стали.
Искусство
Ходит за сексом, как грач за плугом.
Казнь божества – обыденная драма.
Ненависть к Богу? – комплекс Эдипа у атеистов.
8.
Солодом и хмелем станет пиво,
Хлеб – мукой и дрожжами… Лишь ты, —
Бедный прах, проколотый травою,
Пятый год кормящий муравейник, —
Станешь ли ты прежней? Можно ль будет
Нам обняться, не страшась друг друга?..
9.
Я ее не коснулся, но знаю:
Это не было сном, так во сне не бывает!
Снова кожа твоя, как когда-то, нежна и прохладна!
Снова сердце мое на сладчайшем ноже замирает!..
Будто не было страха, тоски,
Мыльной пены в тазу у постели, —
Органиста, фотографа, —
будто бы поршень могучий
Не опустил тебя в смрадную топку под пламя солярки, —
Будто дым этой страшной трубы,
улетающей в небо в обнимку с тобою,
Я вдохнул, и не выдохнув, выжил,
и спас навсегда твое тело, —
Городок из песка,
Сон беглеца, исколовшего ноги, —
Пиршественный ужин, накрытый в пустыне:
Две хрустальных солонки смеющихся глаз
рядом с хлебом горячим
Рта на блюде волос,
что подобны еще и знаменам,
Укрывающим в битве от зноя…
О, белогорлая, что есть голод и жажда души,