Мама отказывалась путешествовать и никогда не навестила меня в моём далеке, мне так и не посчастливилось одарить её благами нашей земли обетованной. Моё желание доставить ей удовольствие от заботы посторонних людей, сердечной атмосферы пунктов здравоохранения и бытовых услуг без усилий – почило втуне.

В советские перестроечные времена приезжали в гости к своим «декабристкам» сёстры, племянники и тёти, матери и отцы, по отдельности и даже вместе. Некоторые матери оставались на полгода, а то и на год нянчить малолетних внуков. Они навещали свою дочь на работе, оживляя рабочую обстановку иностранного предприятия экзотикой собственного существования, иногда заходили вместе с внуком, обедали на общей кухне среди сотрудников, заводили с ними знакомство, насколько позволяло незнание языка.

Начиная с девяностых, когда характер русской миграции изменился и стали приезжать и оставаться целые семьи, бизнесмены, студенты, молодые сотрудники международных компаний – многие родители переселялись насовсем, помогали воспитывать подросших внуков. Некоторые родительские пары даже жили отдельно на свою пенсию. Некоторые, в свой срок, нашли здесь свое последнее прибежище.

Для соотечественников, живущих на далекой стороне, посольство олицетворяет дом – не удивительно, что они всегда тянутся к нему и с радостью откликаются на любое приглашение. До перестройки, когда еще не было ни русского консульства, ни посольства, в стране работало агенство печати «Новости», где, кстати, служили журналисты из местных коммунистов наряду с советскими сотрудниками, которые приветливо относились к проживающим согражданам, и в офисе всегда можно было получить бесплатно советские издания, в частности, журнал «Экран».

С началом перестройки именно агенство печати «Новости» организовало первое собрание соотечественников с тем, чтобы рассказать об изменениях, происходящих на родной стороне. Первые русско-смешанные дети, еще маленькие, бегали в проходе между рядами стульев, занятые их молодыми мамами – первыми русскими женами в этой стране, пришедшие на первое собрание – первое внимание к гражданам «второго сорта», негласным «предателям родины», хотя они, конечно, совсем себя таковыми не чувствовали.

В последующие пореформенные годы и позднее внимание со стороны уже консульства, а позднее и посольства, росло, появился термин «соотечественники», между посольством и соотечественниками возникло сотрудничество, рабочие и дружеские отношения, с годами все более плотные и полноценные. По просьбе одного из наших послов, я даже подарила одну свою книгу с автографом посольской библиотеке.

Первый дипломатический сотрудник, воспользовавшийся свободой нового времени – то ли консул, то ли вице-консул – длинный, тощий, разговорчивый, сам напросился ко мне в гости, разыскал нас в жилом комплексе, выстроенном в центре города по кубинскому проекту, под названием «Либертадоры» («Отцы нации»), просидел у нас в гостях несколько часов подряд, по хорошей московской традиции, с большой любознательностью крутил головой и проявлял ко всему вокруг большой интерес. Было видно, что, оказавшись в новой для себя политической ситуации, он был счастлив.

Гораздо позднее, после открытия в стране российского посольства, другой дипломатический представитель очень охотно поддерживал со мной дружеские отношения и сотрудничал с моими творческим проектами, возил меня с моей выставкой в Коста-Рику выступать в Российском посольстве перед дипкорпусом Сан-Хосе, приглашал в Москве на торжественные мероприятия, организованные его родным институтом и Министерством Иностранных Дел. По роду службы, он много лет бессменно работал в нашем посольстве при разных послах и в итоге его торжественно проводили на пенсию, – на той многолюдной праздничной церемонии мы присутствовали всей семьей.