В те времена одним из основных мест работы немногочисленных членов КПТ, выехавших за границу, было связанное с Москвой турецкоязычное «Наше радио» (Bizim Radyo). После пятнадцатидневного пробного периода вещание из Лейпцига началось 1 апреля 1958 года[79]. Как утверждал бывший член КПТ Аджлан Сайылган, который во время арестов 1951 года дал показания и перешел на сторону антикоммунистов (я не смог подтвердить его слова другим источником), турецкой, а также итальянской, греческой и персидской редакциями, вещавшими на южных соседей СССР, руководил историк Герберт Мельциг. В 1938 году, когда у власти в Германии были нацисты, Мельциг приехал в Турцию и преподавал на факультете языкознания, истории и географии Анкарского университета, а после войны перебрался в ГДР[80].
В дополнение к эфирам «Нашего Радио», в марте 1967 года начал свою работу «Голос КПТ» (TKP'nin Sesi Radyosu), слушателями которого были главным образом турецкие рабочие, приезжавшие на заработки в Западную Европу[81]. Обе радиостанции завершили свою работу 11 июня 1989 года, незадолго до падения Берлинской стены. Коммунистическая партия Турции и Рабочая партия Турции создали новую Объединённую коммунистическую партию Турции, члены которой в июле 1989 года покинули Восточную Германию.
И последняя деталь: бывший секретарь немецкого отделения Партии националистического движения Энвер Алтайлы, который некоторое время выполнял важные поручения НРО как специалист по Средней Азии, называет Аджлана Сайылгана «турецким Артуром Кёстлером»[82] и рассказывает, что познакомился с ним в доме общего знакомого, где тот часто бывал. Сайыглан ему тогда очень понравился. Кто же был этот общий знакомый, спросите вы. Этот человек перешел из «Организации Гелена» в ЦРУ, работал на радио «Свобода» в Мюнхене, а с 1959 по 1971 год в качестве высокопоставленного сотрудника ЦРУ пребывал в Турции, звали его Рузи Назар[83]. Любопытно, не находите?
И все же генеральный секретарь Никита Хрущев, раздраженный тем, что в Карибском кризисе[84] пришлось пойти на уступки Кеннеди, по предложению руководителя КГБ Владимира Семичастного одобрил план шантажа Брандта. Ранее у него брал интервью политический обозреватель коммунистической газеты «Известия» Николай Полянов, который участвовал и в разрешении Карибского кризиса. К Полянову под видом журналиста приставили агента КГБ, который, в обмен на неразглашение прежнего сотрудничества в борьбе с Гитлером в годы Второй мировой войны, должен был потребовать продолжения совместной работы. Брандт принял Полянова, пришедший на интервью агент выдвинул свои условия, но Брандт, не сказав ни слова, указал на дверь – он был в себе уверен[85].
Когда Советский Союз искал способ, как бы проникнуть в высшие эшелоны власти ФРГ, Маркус Вольф в 1969 году сообщил, что один из лучших его агентов Гийом приступил к работе в аппарате Вилли Брандта. Восточный Берлин и Москва ликовали. Это внедрение вошло в архивы КГБ как крупнейший успех Вольфа.
Но со временем возникло противоречие: Восточная политка Брандта, направленная на сближение двух частей немецкого народа, разделенного войной, визит в ГДР в 1970 году, его поступок у монумента жертвам Холокоста в Польше, вызвавший сенсацию во всем мире, избавление от Гелена в 1968 году – все это сотрясало правые партии Западной Германии, которые избегали открыто покончить со своим нацистским прошлым.