Замужняя женщина согласно закону передавала свое имущество мужу на период замужества. Или, если в браке рождался ребенок, на период жизни мужа. Если муж переживал свою жену, он имел право затребовать принадлежавшие ей земли по праву, именуемому «the curtesy of England», при условии, что брак был легален и что в браке был рожден ребенок (неважно, выживший или умерший на момент заявления права). В свою очередь, при заключении брака в контракте оговаривалась обязательная «вдовья доля» для новобрачной на случай смерти мужа. Плюс овдовевшая супруга имела права на те земли, которые ее муж приобрел или просто захватил во время их брака. Муж не мог исключить свою жену из завещания, закон гарантировал ей треть его имущества в любом случае.

Что касается дочерей, то их положение в семье ничем не отличалось от положения сыновей. До совершеннолетия (12 лет для девочек и 14 для мальчиков) они вообще не рассматривались юридически независимыми личностями, то есть находились в полной власти своих родителей или опекунов. И будущее детей решалось так, как это соответствовало планам и амбициям их родителей с учетом, разумеется, блага ребенка.

Так что «место женщины» в структуре средневековой Англии определялось, скорее, особенностями ситуации, в которой женщина оказывалась, и особенностями ее характера, нежели какими-то определенными законом рамками, которым женщина была обязана соответствовать. В большинстве случаев девочка вырастала в женщину, естественно впитывая те социальные правила, по которым жили женщины вокруг нее и которым ее учили. От женщины ожидалось, что она, в первую очередь, как минимум не уронит честь своей семьи и честь семьи супруга, когда придет время жить своим домом. Что она будет обладать достаточными навыками и манерами, чтобы не оказаться среди других пресловутой черной вороной в стае белых лебедей. И что она, наконец, сумеет стать достойным партнером своему мужу, чтобы успешно разделить его ношу и заботы. Разумеется, реальная жизнь в этот обязательный минимум набора достоинств вносила свои коррективы.

В качестве примеров тех самых внесенных жизнью корректив хорошо подходят жизни двух английских королев, Маргарет Анжуйской, супруги короля Генриха VI, и Элеаноры Кастильской, супруги Эдварда I.

Маргарет Анжуйская прибыла в Англию пятнадцатилетней девочкой, воспитанной своей матерью, королевой Неаполитанской, потому что батюшка будущей королевы, герцог Рене Добрый, то воевал, то был в плену. Герцогиня Изабелла, таким образом, правила вполне суверенно, как мужчина, без всяких скидок на женскую слабость. Бабка Маргарет, Иоланда Арагонская, была царствующей королевой Арагона, титулярной королевой-консортом Неаполя, герцогиней Анжу и прочее, и прочее. Это Иоланда дала денег армии Жанны д’Арк, обеспечив конечный триумф французов в Столетней войне, это Иоланда, по сути, сделала Шарля VII королем, не чураясь решительных действий в формировании окружения Шарля, используя информацию, получаемую от любовниц фаворитов дофина, убирая, при надобности, противников физически. Вот в какой среде была воспитана Маргарет Анжуйская.

Замуж за короля Генриха VI Маргарет выдавали по чисто политическим соображениям. Его отец, король-легенда Генри V, сделал то, о чем мечтали английские короли с времен Эдварда III. Он стал наследником короля Франции. И его сын был коронован в Нотр-Дам 17 декабря 1430 года. Маргарет выдавали, таким образом, за короля Англии и Франции, и это была хорошая партия, хотя и требующая от новобрачной незаурядной дипломатичности. Но в реальности, к моменту ее замужества, дела англичан в завоеванных предыдущим поколением районах Франции шли неважно. Да и в самой Англии дела шли из рук вон плохо.