Великолепно был виден весь наш остров. Ставший снежно-белым, чистым, он словно бы еще больше уменьшился, превратился в игрушку, в подставку из белой пластмассы, на которой красовалась миниатюрная модель средневекового замка. Озеро посреди острова замерзло, деревья, не успевшие сбросить листву, согнулись под тяжестью снега. «Посадочная горка», где я когда-то приземлился, покрылась синеватой наледью, слегка поблескивающей в рассеянном вечернем свете.

Море тоже покрылось льдом. Кое-где он казался еще очень тонким, под ним отчетливо темнела вода. В некоторых местах лед раскалывали извилистые черные трещины. Но к утру легкий морозец залатает и эти прорехи в ледяном панцире моря.

И тогда мы примем свой последний бой.

Я начал спускаться. Хорошо бы Крис был у себя…

Дверь в его комнату оказалась незапертой, внутри меня встретила темнота. Я уже повернулся, собираясь уходить, когда услышал слабый, сдавленный звук.

– Крис!

Ответа не было. Я подошел к столику, ощупью нашел спички и свечу. Стоило привыкнуть к тому, что все важное на Островах происходило ночью. Дни походили друг на друга, а вот ночью развязывались языки и раскрывались страшные тайны…

Крис плакал, лежа на кровати.

Сев рядом, я тихо позвал его:

– Крис! Командир!

Крис приподнял голову.

– А… Дима… Наш… Храбрый друг…

Глаза его мокро поблескивали и метались по моему лицу, словно не в силах остановиться.

– Не плачь, – глотая подступивший к горлу комок, попросил я. – Слушай, Крис, никто же не плачет… Даже девчонки. Может, еще потеплеет, и лед…

Крис захохотал.

– Дима… Мой глупый, маленький Дима! Ты думаешь, я боюсь?

Меня охватила злость.

– Да!

– Дурак… – Он неожиданно резко замолчал. – Это так смешно… Когда я еще жил там… Я ходил в школу, и надо было переходить через дорогу. Большую дорогу, где ехало много машин. И мой папа, мой строгий папа, который легче наказывал меня, чем хвалил, шел со мной и переводил через дорогу. Целых полгода… пока не понял, что я научился переходить самые широкие улицы. Я не мог понять, чего он так обо мне заботится, почему волнуется… А теперь знаю.

Меня даже смех пробрал.

– Крис, если ты считаешь нас всех своими детьми… Спасибо, но мы умеем переходить улицы.

– Ты очень глупый мальчишка, – спокойно сказал Крис. – От такого дитяти, как ты, поседеть можно…

Он вдруг протянул руку, сжал пальцы на пламени свечи. Крошечный огонек погас, зачадил тлеющий фитилек.

– У меня будет свой ребенок, Дима. У меня и у Риты. Нет, неправильно… Должен был быть. Мог быть… И никогда не будет.

– А… скоро? – глупо спросил я.

– Какая разница…

– Я… я тебя поздравляю, Крис…

Наступила тишина. На мгновение мне показалось, что Крис сейчас вскочит и ударит меня. Но он опять засмеялся странным, непривычным смехом.

– Димка, ты ничего, нормальный… В дети я бы тебя не взял. А в младшие братья – с удовольствием.

– Спасибо.

Крис начал тонко, тихо хихикать.

– Какие мы… вежливые… хорошие. А они нас убивают. Заставляют убивать друг друга. И ничего не поделать, ничего…

– Крис, ты как пьяный, – осторожно сказал я.

– Да? – Он замолчал. – А это похоже… наверное. Я там не пил… Только однажды пиво попробовал… с братом.

– На что похоже? Крис! – Я схватил его за плечи, тряханул. – Ты выкинул ту дрянь или нет? Крис! Куда ты дел наркотики?

– Не кричи, – почти нормальным голосом попросил Крис. – Я почти в форме. Уже проходит.

– Ты же обещал… И Тому говорил, что выкинул, – с обидой и болью сказал я. – Зачем ты так…

– Завтра они нам пригодятся. Чтобы драться, не чувствуя боли. И умирать, не чувствуя страха.

– Ты узнал, что это?

– Нет, я не спрашивал Тома. Да и не важно. Кокаин или крэк. Если вдыхать совсем немного, то сознания не теряешь и ничего не мерещится. Просто весело, и нет никакого страха.