Впрочем, почему должен? Я могу пойти к Тимуру или Тому. Или даже к Инге!

– Сергей, а как по-твоему? Может, они нас изучают?

Он фыркнул:

– Конечно, нет. Острова существуют лет восемьдесят, не меньше. Что можно изучать такой срок – причем в совершенно идиотских условиях?

Сергей потянулся к чайнику с горячей водой, сделал себе еще чашку кофе. Лицо у него при этом было такое довольное, словно он попивал кофе в кафе-мороженом с закадычным другом-одноклассником.

– Если уж браться за изучение человеческой психологии… Нужно строить целое общество, причем достаточно сложное. Как минимум – город, желательно – государство, еще лучше – планету. А что можно изучать на сорока крохотных островах? Мы поставлены в жесткие рамки, мы балансируем между крайностями. Надо драться – нельзя после заката. Можно убивать – нельзя сотрудничать. Семьдесят процентов мальчишек, тридцать девчонок. Излишняя взрослость нежелательна – никто не смог выжить после восемнадцати лет.

– А почему нежелательна? – Меня пробил озноб.

Неужели еще три года – и… все?

– Ты знаешь, – Сергей оживился, – по-моему, дело в любви.

Первый раз голос Сережки прозвучал неуверенно. И смотрел он на меня так, словно спрашивал совета.

– Неужели ты не замечал, Димка? Стоит мальчишке и девчонке влюбиться друг в друга – на них начинают валиться все шишки. Со всех соседних островов… Эти балбесы пришельцы то ли боятся любви… то ли не понимают, что это такое.

Я вспомнил Игорька. Его сбивающийся голос в тишине «тюремной камеры».

– Они и дружбу не понимают…

– Наверное… В наших условиях можно проверить лишь простейшие человеческие эмоции. Добро – зло, смелость – трусость, подлость – благородство, эгоизм – самопожертвование. Но ведь это – основа! Все это можно проверить на сотне или двух мальчишек и девчонок. А жителей островов меняли уже полсотни раз…

– Но зачем?

– Не знаю, Дим. – Сережка отвернулся к окну. – Понимаешь, мне кажется, что, догадайся кто-нибудь, в чем дело, – и был бы шанс победить.

– А у Конфедерации его нет?!

Сережка молчал.

– Говори!

Он знал о Конфедерации совсем мало – лишь то, что рассказал я пару часов назад. И был самым обычным пацаном, ничуть не лучше нас. Но мне вдруг показалось, что его слова будут истиной. Единственной правдой Сорока Островов. Откровением, волшебным пророчеством…

– И этого я не знаю, – виновато сказал Сергей. – Если ты хочешь знать, присоединится ли наш остров к Конфедерации. Да. Это действительно шанс. Попробуем пробиваться друг к другу с двух сторон.

Сергей вытащил из ножен меч. Протянул его мне, держа за клинок.

– Видишь, он стал игрушечным, деревянным. Ты для меня уже не враг.

Я взял теплую, гладко обструганную деревяшку. Подержал секунду и отдал Сергею.

– А если хочешь знать, верю ли я в успех… Ты понимаешь, Димка, решение слишком уж легкое. В правилах Игры зияет щель, в которую так и хочется пролезть. Неужели никто этого не пробовал?

Сергей швырнул меч в стену. Раздался короткий, холодный звон.

– Ты ненавидишь свой замок, – сказал я. – Свой остров.

– Да. Да, Димка. Это все сделано врагом. И нельзя, невозможно победить нелюдей нечеловеческим оружием. Они им владеют лучше…

Сейчас Сергей казался беспомощным и слабым. Странно, чем человек умнее, тем труднее ему прийти к какому-то решению. Это только я легко решаю, как поступать дальше…

– Так что же делать?

Сергей молчал. В замке тоже стало тихо: Тимур, наверное, успел утомиться, Том еще не вернулся с берега, а Инга с Янушем никогда не были слишком шумными.

– Дима, Конфедерации часто приходится убивать?

– Да. – Перед глазами вдруг всплыл мальчишка, вонзающий меч