Через месяц с небольшим Арина переехала из общежития в дом на Петроградской. Свадьба была скромной; только Осиповы, Чернышев и пара школьных коллег Анастасии; родителям Арины отправили телеграмму. Молодая жена ушла в академический отпуск и с первого дня своего пребывания в квартире принялась за хозяйство. Больше всех ее появлению обрадовалась Леночка; тут все ясно – вопросы уборки и еды теперь были решены сами собой. Алексей старался сохранять бодрость духа и чтобы как-то отвлечься от сложившейся ситуации, с головой погрузился в учебу и работу. По утрам будущий отец торопливо спускался по ступенькам к парадной двери и ровно через пять минут как будто совершенно забывал о произошедшем; до самого вечера он не вспоминал о том, что жизнь его круто переменилась буквально за один месяц. Однако за ужином он ощущал, как над ним нависает тоскливое душное облако – как Алексей ни пытался быть веселым, он впадал в печальное и раздраженное оцепенение. Арина чувствовала его недовольство и старалась найти себе ка кое-нибудь важное занятие в другой комнате.

Странное дело, но поперек всей житейской логике деревенская девочка оказалась не очень хорошей хозяйкой. Ее уборка оставляла желать лучшего, постиранные вещи почему-то тут же становились серыми, включая белые рубашки мужа, да и стряпня была сварганена на скорую руку; заправка в супе порезана большими невкусными кусками, а пюре, какой картофель ни попадись, всегда было комочками. Каждую ночь Алексей исправно выполнял супружеский долг; он старался закрыть глаза и представить себе страстную докторшу – с ней они вытворяли такие штуки, о существовании которых он даже не подозревал.

По прошествии нескольких месяцев Алексей в отчаянии написал матери письмо, суть которого свелась к одной-единственной фразе: «Не могу любить ее, мама, не могу…» Но письмо осталось без ответа; чем больше рос живот, тем яснее становилось, что ничего уже не поменяешь, не стоит и пытаться, а что дальше – лучше не думать. За пару месяцев до родов всей семьей отмечали день рождения Чернышева; Анастасия накрыла стол в военной квартире; из гостей только пара сослуживцев мужа, Алексей, Елена и Арина. Будучи уже сильно под хмельком, Степан Иванович обнял Алексея за шею, наклонился и негромко сказал:

– Ты смотри, Леха, не дури. Тебе сейчас карьеру делать надо. Разведенных в партию не берут, а ты ведь не хочешь за Урал по распределению… Так что раскинь мозгами.

В январе сорок восьмого года у Арины родилась девочка, всего два с половиной килограмма весом, но в целом вполне здоровая. Назвали Натальей. Вместо оживления и счастливой неразберихи, какая обычно случается в доме после появления ребенка, квартира на Петроградской совсем опустела. Елена досрочно заканчивала вечернюю школу, параллельно пошла работать в столовую при институте, где учился Алексей; вечерами сидела в библиотеке, активно готовясь поступать на вечернее отделение в институт пищевой промышленности. Решение не быть учителем английского языка пришлось не по вкусу матери и отчиму, но девчонка настояла на своем. Кто жил при социализме, тот знает: работник общественного питания в любом виде – заведомо богатый человек. Что касается Алексея, то помимо работы и учебы он вступил в коммунистическую партию и уже имел прочное положение в парткоме института. Теперь он был занят еще больше и приходил домой не раньше девяти вечера. К тому же как раз в апреле сорок восьмого года в его институт из Ташкента перевелась прекрасная девушка Тамара; под чутким руководством Алексея она получила хорошую комнату в общежитии, где проживала совершенно одна. Также Тамара познакомилась с самыми придирчивыми педагогами, которые согласились помочь ей догнать остальных студентов и успешно сдать сессию.