Маклин взял их, передал одну Робертсону.

– Правда, толку-то от них, – прибавил пожарник. – Если стена рухнет, каски вряд ли помогут.

Детективы в приличествующих случаю головных уборах прошли через главный вход здания и как будто оказались в фильме о Лондоне времен нацистских бомбардировок. Огонь потушили, но он мало что пощадил. Рассыпанные обломки большей частью состояли из битой черепицы, то тут, то там валялся обугленный кусок половицы или стропила. Между кучами покрупней была расчищена извилистая тропинка, которая вела к середине огромного зала. Посмотрев наверх, Маклин увидел, как ветер несет у него над головой холодные серые тучи. На мгновение ему почудилось, что это не тучи, а сами голые, почерневшие стены вокруг него несутся вдаль с огромной скоростью. Он поспешно опустил взгляд и чуть пошатнулся, восстанавливая равновесие. Шедший впереди Робертсон, похоже, не обратил на это внимания.

В самом сердце здания они обнаружили двух пожарных дознавателей, которые что-то оживленно обсуждали над планом фабрики, устроившись на свободном от мусора пятачке. Один при их приближении поднял голову, прищурил глаза.

– Джим Барроуз? – спросил Маклин.

– Это я. А вы кто такие?

Маклин представился сам и представил Робертсона.

– Я только что разговаривал с комендантом. Решил по пути заглянуть сюда, узнать, как у вас дела. Понимаю, что пока еще рано чего-то ожидать.

– В общем, так оно и есть. Мы все еще пытаемся определить, где именно произошло это чертово возгорание. Я так думаю, где-то здесь, где мы сейчас стоим. Только это ничего толком не объясняет.

– В каком смысле?

– Ну, если смотреть на пол, здесь горело жарче всего. – Барроуз указал рукой на обугленный, почерневший бетон. – Но, согласно плану, здесь ничего не было – ни столба, ни чего-то еще. Даже если строители оставили кучу досок, все здание целиком не могло от нее загореться.

– Следы бензина или чего-то в этом роде?

– Если что-то и было, то какой-нибудь необычный воспламенитель. Запах горевшего бензина всегда остается, даже после такого пожара… Эй, приятель, поосторожней! Не хватало, чтобы все это на тебя рухнуло!

Маклин обернулся в сторону, куда прокричал свое предупреждение Барроуз, и увидел Робертсона. Констебль с любопытством созерцал стропило, подобно коромыслу весов балансирующее на куче битой черепицы ростом с него самого. Потом раздался треск, и констебль исчез.

«27 января 2000 г. была перевернута последняя страница одной из самых мрачных глав эдинбургской истории. В этот день полиция обыскала дом и магазин торговца антикварными книгами Дональда Андерсона. Их привел туда не целеустремленный поиск, не дотошное следствие, а скорее слепая рука судьбы. По чистой случайности жертвой Андерсона стала невеста молодого детектива-констебля. По чистой случайности этот же констебль зашел в магазин Андерсона за книгой, а вместо этого нашел нечто, принадлежавшее его убитой невесте. Эта единственная простенькая улика, оборка от дешевого платья, смогла положить конец самому долгому розыску в истории Эдинбурга. Зайдя в подвал совершенно безобидной на вид книжной лавки, полиция раскрыла тайну Рождественского маньяка».

Неодобрительное цоканье языком возвращает его к реальности, и он замечает у стеллажа, стоящего на самом виду у входа в магазин, недовольного продавца. Он переводит взгляд на свои руки и понимает, что уронил книгу на пол.

Это следовало предвидеть. Какая-то часть его сознания так и поступила. Он дважды поменял номер телефона, пытаясь избавиться от шквала звонков, бесчисленных просьб об интервью и банальных вопросов о том, что он сейчас чувствует. Ничего он не чувствует. Все он чувствует.