Итак, я говорю, что спиритизм в этом отношении не имеет никакого преимущества; скажу больше: спиритизм, хорошо понимаемый, может быть даже предохранением от помешательства.

В числе причин, производящих излишнее напряжение мозга, кончающееся помешательством, считают обманутые надежды, несчастья, разочарования, которые в то же время часто бывают причиной самоубийства.

Истинный же спирит смотрит на все это иначе, с более возвышенной точки зрения, все это кажется ему ничтожным в сравнении с будущностью, ожидающей его; жизнь для него так коротка, так скоротечна, что все превратности в его глазах суть не что иное, как неприятности путешествия. То, что на другого произвело бы страшное впечатление, на него действует слабо, ибо он знает, что грани жизни суть испытания, которые для него являются средством к нравственному совершенствованию, если он перенесет их безропотно; что он будет награжден сообразно с тем мужеством, с которым он покорится своей судьбе. Эти убеждения дают решимость, которая предохраняет его от отчаяния, а следовательно, от одной из причин помешательства и самоубийства. Кроме того, он знает из откровений самих духов, что ожидает тех, которые сами добровольно сокращают свои дни; в этого достаточно, чтобы заставить его подумать хорошенько о своем положении. Много было уже случаев, что учение это останавливало человека на краю пропасти. Это одна из величайших заслуг спиритизма. Пусть неверующие смеются сколько хотят; я от души желаю утешения, доставляемого спиритизмом, тем, которые имели терпение углубляться в это учение.

В числе причин сумасшествия можно также поставить страх, а боязнь дьявола расстроила уже не один рассудок. Известны ли все жертвы, слабое воображение коих было поражаемо страшными картинами суеверия?

Дьявол, говорят, страшен только для детей; это узда, заставляющая их вести себя хорошо: да, но зато, когда они перестают бояться его, они делаются хуже прежнего; и для этого прекрасного результата дети подвергаются риску впасть в эпилепсию, образующуюся вследствие потрясения слабого еще мозга.

Религия была бы слишком слаба, если бы она могла иметь влияние на человека одним только страхом. К счастью, этого нет, – она имеет другие средства воздействовать на души. Спиритизм доставляет ей средства более серьезные, более действительные, если она захочет воспользоваться ими; он показывает вещи в их настоящем виде и этим самым уничтожает гибельное влияние преувеличенного страха.

Теперь остается рассмотреть два возражения, единственные достойные внимания, потому что они основаны на обдуманных теориях; и та, и другая признают действительность материальных и моральных явлений, но исключают вмешательство духов.

Согласно первой из этих теорий, все проявления, приписываемые духам, суть не что иное, как явления магнетизма. Медиумы в таком случае находятся в состоянии, которое можно было бы назвать бодрственным сомнамбулизмом, – феномен, весьма знакомый всем, изучавшим магнетизм.

В этом состоянии умственные способности получают ненормальное развитие; круг понятий расширяется и выходит из обыкновенных пределов. Таким образом медиум черпает в себе самом, вследствие своего ясновидения, все, что он говорит, все сведения о предметах, неизвестных ему в обыкновенном состоянии.

Мы не станем опровергать силу сомнамбулизма, коего чудеса видели и изучали в продолжение 35 лет; мы согласны, что действительно многие проявления спиритизма могут быть объяснены этой теорией; но постоянное и внимательное наблюдение открывает много фактов, в которых вмешательство медиума, иначе как пассивного орудия, физически невозможно.