Это песня о трауре. Безымянная девочка-сирота. Город, который потерпел поражение в войне. Она ходит по улицам голодная и одинокая.

Эмоции захватывают моих попутчиков, когда музыка их окружает. Движения танцовщицы, нежное покачивание парома, тоска, которой пронизано каждое ее слово, – все это переплетается между собой и объединяется в горечь, которая растекается у меня во рту.

Моя сестра всегда была доброжелательной, с самого рождения она улыбалась, я же обидчивая и неугомонная, мне больше по душе растения, нежели люди. Могу сказать наверняка, жители деревни лишь терпели мое присутствие, но искренне они любили Шу. Она могла греться в тепле их обожания, но сестра никогда не забывала обо мне. Она всегда делилась со мной тем, что ей давали, и защищала от резких слов.

Настала моя очередь ее защитить.

Я опускаю голову на руки.

Голос девушки летит над толпой: «Я заблудилась вдали от дома…»

– Держи. – Мне что-то вложили в руку, я открываю глаза и вижу перед собой озабоченное лицо женщины. Она прижимает к себе младенца, который завернут в плотную ткань. Большие темные глаза женщины излучают добро.

– Если поешь немного, твой желудок успокоится, – отвечает она.

Я перевожу взгляд на то, что она мне дала. Маслянисто-красный кусок вяленой свинины. Когда я подношу его к носу, у меня лишь от одного только запаха начинают течь слюнки. Я осторожно откусываю, мясо на вкус одновременно сладкое и соленое, жуется оно идеально. Это отвлекает меня от грустной мелодии и дает возможность сосредоточиться на трапезе до тех пор, пока мой разум немного не проясняется.

– Спасибо, – бормочу в ответ, вытирая жир с туники. – Было очень вкусно.

– Впервые на пароме? – спрашивает меня женщина, попутно ритмично похлопывая ребенка по спине.

Не дожидаясь моего ответа, женщина продолжает:

– Я помню свое первое путешествие в Цзя. Как же было здорово! А сколько народа там было! Мне было неловко, потому что меня стошнило за перила столько раз, что я едва тогда могла стоять на ногах.

– Похоже, вы путешественница со стажем, – отвечаю я. В этой женщине есть что-то такое, что напомнило мне о моей маме. Она тоже без всяких раздумий помогла бы незнакомцу.

Женщина улыбается.

– Я тогда только вышла замуж. И я не знала, что то, что я считала морской болезнью, на самом деле оказалось беременностью ее братом. – Ее взгляд, наполненный искренней любовью, был обращен на двух человек, которые стояли в нескольких шагах от меня – один высокий, а второй низкий, – мужчина и мальчик, которому на вид около шести лет.

– Теперь и ваши дети станут опытными путешественниками, – говорю я.

Женщина смеется.

– Каждую весну мы ездим в Цзя, чтобы прибраться на могилах родственников моего мужа и навестить тех, кто переехал в столицу. Но я рада, что моего мужа отправили в провинциальный город, подальше от всей этой политики Цзя. Здесь жизнь намного проще. Именно такую жизнь я хотела для сына и дочери.

Мои родители познакомились в столице много лет назад. Вскоре мама вернулась в деревню беременной, а рядом с ней был незнакомец, который впоследствии стал ее мужем. Спустя годы она вскользь упоминала столицу. Восхищение звуками цитры, небрежное замечание о благоухании цветов глицинии, которые разрастались на восточной стене дворца.

Мы с Шу спрашивали: «Мама, почему мы не можем вернуться туда?» – мы сидели у нее на коленях и упрашивали рассказать больше историй о красотах столицы. Она отвечала, что для нее там ничего больше не осталось – ничего столь важного, как ее семья, которая и так была с ней рядом. Но наша семья распалась, мама не смогла удержать нас вместе, и я ухожу, чтобы спасти то, что осталось.