В любом случае важно очеловечить, персонифицировать абстрактное чувство, чтобы оно приобрело настоящую глубину и жизнеспособность. Чтобы любовь относилась к человеку, а не к его месту в твоей жизни.

Чувство любви может представляться иллюзорным из-за скоротечности или даже отсутствия обострённого отношения к тому, кого любишь, из-за того, что оно кажется вечным, а оказывается смертным. Но как бы ни было оно сдержанно или кратковременно, это всегда наиреальнейшее чувство, способное открыть перед тобой не только ценность чужой души, но и многое достойное внимания в тебе самом.

Любовь к чему-то или к кому-то одному органически связана с невниманием ко многому другому. Это невнимание может быть незаметно или несознаваемо, но оно – шлейф любви, который тем шире, чем любовь могущественнее. Иногда нам хочется изо всех сил расширить понятие любви: «всеобъемлющая любовь не только психологически возможна; она единственно полный и конечный способ, которым мы можем любить»130. Но невозможно повернуться ко всему и ко всем сразу. Любовь – это всегда выбор.

Доброта и любовь часто кажутся слитными – как море и небо на горизонте. Но – как море и небо – они всё-таки всегда раздельны и даже противоположны друг другу.

Любовь не лишает человека эгоизма. Она лишь увлекает эгоистичность в своём направлении – к тому, кого любишь.

Глубокая любовь чаще всего сопровождается захватывающим дух балансированием – между тем, чтобы проникнуться жизневосприятием другого, и тем, чтобы суметь остаться собой.

Для женщины, может быть, существеннее первое. Для мужчины такое нарушение равновесия гораздо опаснее.

Важнее всего для чувства любви, чтобы оно было соразмерно с жизнью любящего – если и не самой своей длительностью, то своим продолжающимся участием в развитии сознания, своей невычеркнутостью из истории души, своим утихающим, может быть, но не замолкающим отзвуком.

О том, насколько сильно чувство к человеку, надёжнее судить не по высоте экстатических взлётов, а по глубине спадов – точнее, по их НЕглубине. Сильная любовь, как хороший мотор у самолёта, позволяет быстрее и легче выходить из пике.

Никаких гарантий на будущее у любви или даже для любви не существует, да и не нужны они, как не нужны про запас костыли тому, кто отправляется в горы, хотя там больше шансов сломать ногу. Любовь к человеку по-настоящему хороша только тогда, когда она вместе с тем и любовь к жизни, к её движению и переменчивости, а не почитание мумии застывшего в воображении чувства.

Верить словам, но не их формальному смыслу, верить душе так, как она сама себе верит… Верить сегодняшнему, не волоча его за шиворот в завтра.